— Не сумасшедший ли?
— Нет, в доказательство этого я хочу дать тебе денег, чтобы заменить эти вечно падающие столбы. Это честно заработанные деньги. Только мне нужен банк.
— Тогда ты — точно сумасшедший. А жена-то у тебя есть?
— Нет.
— А квартира?
— Нет.
— Где же ты живешь?
Иван пожал плечами.
— Нигде. Иду сейчас к своей девушке.
— А где она живет?
— В Москве.
— Идешь, чтобы переспать с ней и потом умереть?
— Насчет ребенка — это, конечно, мечта. Мне надо увидеть ее, а дальше что получится — не знаю. Но я ее очень хочу увидеть, больше всего на свете. Мне вообще идти больше некуда и незачем.
— И ждет она тебя?
— Да.
— Ладно тогда. Как тебя зовут-то?
— Иван.
— Если она тебя не ждет, приходи к нам, Иван. И не подумай ничего такого. Только не приводи бандитов за собой. Хорошо? Я не верю, что ты должен умереть.
— Спасибо. А тебя как зовут?
— Надежда.
— Мою бабушку так звали.
— А откуда ты родом?
— Из Сибири. Слушай-ка, Надежда, собирайся и поехали со мной в Москву. До ближайшего банка. Там я выясню, сколько у меня денег, и расплачусь за эти проклятые столбы, которые постоянно падают.
— Не надо, Иван. Не стоит. Не верю я в это. Так бывает только в кино. Дети, марш отсюда, стоят, развесили уши! Идите в дом, и чтобы через час все там блестело и сияло. И ты, Сереженька, иди в дом с девочками.
Когда дети убежали, женщина сказала:
— Хорошие у меня дети, правда?
— Хорошие.
— А ты — красивый парень. И глаза у тебя светлые. Ты, наверное, непьющий. Тебе, конечно, надо жениться и иметь много детей. Беги к своей девушке.
— Пошли со мной, Надежда. Возможно, я очень богатый человек, мне все равно некуда девать свои деньги. Я лучше отдам их тебе.
— Дались тебе эти деньги. Странный ты… Да и я тоже странная, раз тебя слушаю.
— Все, что я говорю, — правда, Надя.
— И кто же тебя должен убить?
— Убить?
— Да. Кто?
— Это неважно. Важно то, что я сам выбрал этот путь. Мне нельзя жить. Если я останусь жить, тогда все погибнет. Все, и твои дети тоже. Я должен умереть. Тот, кто меня убьет, просто исполнит закон. Закон жизни. Есть такой закон. Он соединяет мужчину и женщину, он заставляет любить свою землю и свой народ, и он же иногда толкает человека на смерть. Этот закон установил Бог. И все мы его дети: и ты, и я, и твои дочери, и сын, и тот тракторист, который сломал столб. Я не хочу думать о своей смерти, но не могу о ней не думать, и это меня даже радует, потому что не вижу теперь в ней ничего особо страшного. И то, что меня не будет, — огромная, ты даже не представляешь какая, радость для меня. Это искупает все.
Женщина смотрела на Ивана широко открытыми огромными глазами. Казалось, они отражали все бездонное небо.
— Непонятно ты говоришь, Иван, — побледнела женщина и закрыла глаза.
Иван испытал сильнейшее возбуждение, казалось, земля уходит у него из-под ног от охватившего его желания.
Иван быстро повернулся и побежал по деревенской улице, задыхаясь и кусая губы. «Как бы я ни поступил — все равно буду неправ, — думал Иван, увеличивая темп бега. — Интересное ощущение. Будто виноват в чем-то, хотя знаю, что ни в чем не виноват. А может, и виноват… Везет мне что-то на женщин. Они чувствуют, что я к ним сейчас далеко не равнодушен, — это очень мягко выражаясь». Так рассуждая, Иван выбежал из деревни и сразу увидел шоссе, по которому двигались колонны автомобилей. До него было совсем недалеко, не более километра. Иван быстро преодолел это расстояние и пошел по обочине дороги. Где-то должна быть автобусная остановка. Но ее не было видно. «Хотя что мне эта остановка. Денег-то все равно нет ни копейки. Придется так и бежать до самой Москвы, а потом еще и по Москве, а дело уже к вечеру».
Мимо беспрерывным потоком с ревом и свистом неслись автомобили. Бежать так Ивану не доставляло никакого удовольствия. Казалось, легкие сжались от угарного газа и не хотели дышать как следует, пришлось сбавить темп. Так, преодолевая себя, Иван бежал минут десять. Вдруг он увидел, что перед ним метрах в пятидесяти на обочину съехал легковой автомобиль и остановился, включив сигнал аварийной остановки. Задняя дверь лимузина, а это был дорогой автомобиль, открылась, и из него вышел мужчина лет пятидесяти. Иван посмотрел на его лицо, и оно не вызвало у него никакого опасения. Интеллигентное, умное лицо, прямой, оценивающий взгляд. Иван хотел было пробежать мимо, но мужчина махнул рукой и сказал:
— В Москву бежишь?
— В Москву, — ответил Иван.
— Ну садись, подвезу, — сказал мужчина и кивнул головой в сторону машины, как бы приглашая садиться. — Петр, — обратился он к водителю, — достань-ка из багажника флягу с водой и полотенце.
Иван остановился, еще не веря удаче.
— Тут мы с товарищем заспорили слегка и никак не можем разобраться, кто из нас двоих прав. А я и говорю — хорошо, давай спросим первого встречного, пусть разрешит наш спор. Он мне — где тут встречные, какой дурак, извини, может встретиться на хайвэе. А я ему говорю — невозможно вообразить дурака, извини, сейчас поймешь в чем дело и не обидишься, которого бы не родила русская земля. И только я это сказал — ты бежишь.
Иван рассмеялся и, с удовольствием растирая грудь большим махровым полотенцем, спросил:
— А о чем спор-то? Благодаря чему мне так повезло?
— Так ты и не спортсмен, что ли?
— Нет, просто у меня денег на автобус нет.
— Как это?
— Да так получилось. Бегу из аэропорта в Москву.
— Слышишь, Василий, — обратился мужчина к сидящему в машине на заднем сиденье, — человек вот так запросто бежит из аэропорта в Москву — просто потому, что забыл дома деньги. А ты говоришь — воображения не хватает. Ты мог бы вообразить такое?
— Ну, такое, предположим, вообразить можно, тут ведь еще важен мотив, — ответил пассажир. — Почему он бежит? Почему вот ты бежишь, а? Предположим, не голосуешь на дороге, или не пытаешься заработать, или продать часы, например, или… ну мало ли что можно придумать, чтобы заработать на автобусный билет.
— Я как-то не подумал о том, что на билет можно заработать. Обычно я пробегаю пятнадцать километров быстро. Мне проще добежать.
— Вот, — поднял палец вверх усатый, — вот, слышишь, писатель? Ты бы мог создать такой образ, если бы сам не бегал со скоростью километр в три минуты? Смог бы?
