— Да, пожалуй, — сказал Риикрой и сел на ступеньки рядом.
— У тебя, по-видимому, есть ко мне какое-то дело? — спросил Иван, внимательно вглядываясь в лицо сидящего рядом, так и хотелось сказать — человека. Иван усмехнулся про себя: «Знали бы прохожие, с кем я так мило сейчас разговариваю». Иван ожидал, что Риикрой начнет говорить с ним о Зильберте, о компьютере, о публикации его работы, но Риикрой сказал:
— Для того, чтобы хорошо играть на гитаре рок-н-ролл и блюз так, чтобы тебя слушали, надо: во- первых, родиться и вырасти здесь, во-вторых, учиться этому с детства, в-третьих, иметь хороших друзей, которые играют ту же музыку, — ничего этого у тебя не было и нет.
— К сожалению, это так, — согласился Иван.
— А хочется?
— Что?
— Играть так, чтобы тебя слушали.
— Ты знаешь, Риикрой, почему-то именно этого мне сейчас больше всего хочется.
— Ну так играй…
Иван усмехнулся. «А почему бы и нет? Моисей извлек посохом воду из камня. Христос накормил двумя рыбами пять тысяч голодных. А почему бы мне, прежде чем исчезнуть, не устроить концерт? Это просто необходимо сделать, чтобы понять, что же может этот идеальный инструмент выражения. Лийил, хочу хоть раз стать властелином человеческих чувств. Хочу посмотреть, что такое слава, хочу чтобы меня все любили, Лийил». Иван взглянул на мужественное лицо Риикроя.
— Все, теперь бери гитару и играй, теперь у тебя получится. А я буду первым слушателем новой суперзвезды.
Иван молча взял гитару, подключил ее к усилителю и сделал пассаж. Гитара отозвалась каскадом звуков. Откуда что взялось! Пальцы сами делали то, что надо.
— Ну спой, спой что-нибудь! — закричал Риикрой.
— Нет, сейчас не хочу, — ответил Иван и сел на скамейку.
Риикрой внезапно быстро удалился, оставив Ивана одного. Он был безмерно доволен тем, как ему удалось так легко соблазнить Ивана, о чем он не преминул сообщить Сатане. «Если этот парень попробует славы, он ни за что не откажется. Удивительно, но его слабым местом оказалась любовь к музыке!»
4
Иван опять вышел на набережную. Он долго стоял и смотрел на море. Небо было затянуто тяжелыми темно-серыми тучами. Они медленно ползли на восток. Ветер усиливался. На воде появились белые барашки. «Красиво. Какое удивительное, всеобъемлющее одиночество. Исчезни я сейчас — никто этого и не заметит. Хотя — нет. Зильберт заметит. Ему я позарез нужен. Ведь я могу реализовать цель его жизни».
Иван, закинув гитару за плечо, двинулся в город.
Аллеин слушал мысли Ивана, затаив дыхание. «Нет, не суждено, видно, сбыться моим тайным надеждам. Тот путь, который он выбрал, приведет его на трон Антихриста. Неизбежно. Слишком уж много в нем жажды нового, слишком много таланта и жизненной энергии, слишком он одинок — до такой степени, что не способен проникнуться чужими переживаниями. Понять — да, понять он может все, но оценить — не способен».
Иван зашел в небольшой бар, посетителей в нем не было. Бар был стилизован под конец прошлого века. Стояли некрашеные деревянные столы, на которых посетители вырезали свои имена. Иван начал читать эти надписи и очень увлекся. Ему было интересно пытаться увидеть за каждой надписью того, кто ее сделал. «А может, кроме этого вырезанного на столе имени, здесь, на Земле, от этого человека ничего и не осталось: ни дома, ни дерева, ни потомков — сколько людей погибло в войнах! — ни памяти — ничего. И так оно, скорее всего, и есть. Кто этот Джон Берд, в 1903 году вырезавший здесь свое имя такими крупными и корявыми буквами?»
Иван подключил усилитель и, спросив у бармена разрешения, начал потихоньку играть. Играл он то, что приходило ему в голову. Причем реализовывалось это следующим образом: Иван вспоминал, например, море, такое, каким он его видел только что, и пальцы сами находили нужные места на грифе гитары, чтобы то, что он видел, выразилось в звуках. Стоило Ивану представить, что ветер усилился, — и характер музыки тут же менялся. Он представил летящий по волнам парусник — и для этого образа в звуках нашлось выражение. Происходило удивительное. Иван буквально ощущал то, что хотел представить, и все эти его переживания и образы находили свою музыкальную форму, что приносило необыкновенное, ни с чем не сравнимое чувство. И это чувство было радостным. Он не думал ни о стиле, ни о тональности, ни о ритме — вообще о том, как ему играть, он думал только, о чем играть. Способность так играть привела Ивана в восторг. Это был настоящий праздник, которого у Ивана никогда еще в жизни не было. И он играл и играл, ни на что не обращая внимания, и готов был играть без конца.
Риикрой внимательно слушал игру Ивана. Наконец он сказал: «Так, полный порядок. Еще один пророк готов к проповеди. Этот из тех, кто предпочитает петь. Так пусть поет. Уж я ему обеспечу и оркестр, и слушателей».
Аллеина внутренне передернуло от этих слов, хоть он и был внешне невозмутим. «Вот так они и делают пророков из свободных людей…»
5
Вечером Наташа зашла в номер Сергея.
— Сергей, Иван опять исчез, — не то спросила, не то просто сказала она.
— Видел, — сухо сказал Сергей. — Исчез. Опять.
— Его надо искать. Как он здесь один? И виза завтра заканчивается.
— Нет, Наташа. Хватит с меня. Я его искать не буду.
— А как же он… — начала было Наташа.
Но Сергей перебил ее:
— Он странный человек. Я не могу его понять. А раз не могу понять, не могу и помочь. И еще. Думаю, что никто, и ты в том числе, Наташа, не сможем ни понять, ни помочь ему. Вот что я думаю. Искать я его больше не буду. Делать для него что-либо, пока он сам меня не попросит, — не буду. Пусть живет, как знает. А у меня сейчас столько дел, что отвлекаться на выяснение причин его более чем странного поведения нет ни времени, ни желания.
— Значит, все…
— Что — все? Он по-прежнему мой компаньон, но его личная жизнь меня не интересует, признаюсь.
— А я?
— А ты — тоже мой компаньон. И тебя я понимаю и буду тебе помогать, как и чем смогу, но только не проси меня заниматься Иваном.
Наташа смотрела на Сергея в упор. Взгляд ее был спокойный и, как Сергею показалось, усталый. «Она, видно, очень устала от всего этого, он ее замучил», — подумал Сергей.
— Что ты предлагаешь мне делать? — спросила Наташа. Причем, как чутко уловил Сергей, это был не вопрос-вызов, а вопрос-просьба, просьба о помощи.
Сергей хлопнул себя по коленям, как бы добавляя решительности и весомости своим словам, и сказал:
— Давай работать. Ты всегда будешь на людях, работа у тебя будет, и ее будет очень много. И я думаю, что все у тебя устроится наилучшим образом.
— Попробую. Другого-то все равно ничего нет. Так ведь? — Это снова был и не вопрос, и не
