(разве что линолеум дешевенький где-нибудь постелен с пятилетку назад).
И областные и краевые администрации везде, от Владивостока до того же Калининграда, находятся в бывших обкомовских дворцах. В вестибюлях, где когда-то на стенах висели, как правило, тексты указов о награждении областей орденами, теперь пластиковый мрамор, на нем – панно с двуглавым орлом, вместо доски почета – стенд с фотолетописью губернатора, не важно какого – будь то демократичный Тулеев, приблатненный Дарькин или эксцентричный Аяцков.
О том, что администрация президента заселила опустевшие корпуса ЦК КПСС на Старой и Новой площадях, даже и напоминать не нужно – и так все знают. Владислав Юрьевич Сурков, при всей неоднозначности к нему отношения, – человек, бесспорно, современный, даже для «Агаты Кристи» песни пишет; но и его рабочий кабинет – не более чем переживший косметический ремонт чужой кабинет, бывшая обитель какого-нибудь Соломенцева или, ладно уж, Суслова – живого мертвеца, ездившего, как вспоминают, по Москве на своем ЗИЛе со скоростью не выше пяти километров в час и никогда не снимавшего калош.
Александр а Федоровича Керенского называли Александр ой Федоровной – из-за слухов о кровати последней императрицы (говорили, что временный премьер спал именно на этой кровати). Наша власть с самого 1991 года – такой же Керенский, такая же Александр а Федоровна в штанах, улегшаяся своим щуплым тельцем на бескрайние кровати партии-императрицы. Мне кажется, то была самая главная ошибка Ельцина, которого хоть и называют сейчас пафосно «основателем России» – но только потому, что Путин еще более убог. Ельцин стал бы настоящим основателем новой России, если бы остался в Белом доме, а площадь перед этим вполне симпатичным зданием осталась площадью Свободной России (троллейбусная остановка в Большом Девятинском, кстати, по-прежнему так называется – что выглядит очень грустно и нелепо на фоне чугунного забора, окружившего бывшую площадь). Но провинциальный номенклатурщик не смог отделаться от мечты о кабинете в Кремле, том самом Кремле, где работали страшный Сталин и смешной Брежнев, – а если президент решил разместиться в Кремле, то губернаторам (деятелям райкомовского уровня, мечтавшим о кабинете в обкоме) ничего не оставалось, как заселять обкомовские здания – вместо того чтобы строить новые офисы. Жилищный вопрос испортил новую власть – он изначально обрек ее на несамостоятельность, превратив в бледную тень власти прежней. Смена поколений власти, случившаяся с уходом Ельцина, – грубо говоря, замена наздратенок на дарькиных – этот процесс усугубила, это как если бы после ухода Керенского кровать Александр ы Федоровны занял кто-нибудь еще более тщедушный и убогий.
Боюсь показаться наивным, но я уверен: совок остался с нами по сей день именно из-за стен, которые второе десятилетие давят на наших вождей и начальников. Сидя в кабинете под пустым гвоздем, с которого сняли портрет Ленина, трудно не быть временщиком. Префектура, занимающая бывшее здание райкома, не способна ни на что, кроме спуска в нижестоящие инстанции разнарядок на очередной идиотский митинг, пародирующий первомайские демонстрации, а в кабинете Суслова любая партия может превратиться только в КПСС и ни во что больше. И в этом смысле даже малоприятный Ющенко заслуживает похвал – то ли первым, то ли вторым его решением после прихода к власти стал отказ занимать главный корпус бывшей президентской администрации на Банковой улице, пускай и под дурацким предлогом. Оранжевый революционер (или кто там ему дает советы и указания) совершенно правильно понял: лучший способ не стать преемником Кучмы и Щербицкого – это не занимать их кабинеты.
Сейчас в России трудно быть оптимистом. Но если так случится, что нынешняя власть куда-нибудь денется и на смену ей придет какая-нибудь другая, новая власть – позволю себе дать ей, этой власти, бесплатный совет. Сделайте в Кремле музей или еще что-нибудь общественно полезное. И на Старой площади тоже. А сами поселитесь в другом месте – в Москве много хороших мест.
Страна без орденов
Писательницу Донцову, как сообщается, на днях наградили орденом Петра Великого 1-й степени – за выдающийся вклад в литературу, естественно. Это по крайней мере второй случай возмутительного награждения непонятно кого высокими наградами: месяца два назад певице Валерии тоже дали орден святой, что ли, Ольги – и тоже за выдающийся вклад.
Возмущаться, впрочем, не обязательно: ни ордена Петра Великого, ни ордена святой Ольги в России не существует, эти награды – не более чем побрякушки, раздаваемые кому ни попадя сомнительными общественными организациями. Согласно законодательству, учреждать ордена и награждать ими кого бы то ни было может только государство, и при желании любого орденодателя можно привлечь к уголовной ответственности, к которой привлекают, допустим, фальшивомонетчиков. Но если это случится, и какого- нибудь прохиндея, штампующего ненастоящие ордена, посадят в тюрьму, я, пожалуй, возвышу свой голос в его защиту.
Потому что ответственность за то, что сегодня (а если быть точным – с мая 1992 года, когда появился первый в череде самопальных орденов орден Орла, который выдали артисту Никулину, экономисту Буничу, офтальмологу Федорову и еще нескольким столпам ельцинской России, а в газете «Московский комсомолец» появилось первое объявление «Покупаю ордена Ленина на вес») вместо нормальной системы государственных наград у нас существует их диковатый рынок, бесспорно, лежит на государстве.
Советская система, строго говоря, тоже была не идеальна – потому что системы, по крайней мере первоначально, не было. Время от времени советская власть придумывала очередной орден: вначале, в гражданскую, Красного Знамени, чуть позже – Трудового Красного Знамени, потом – Ленина и Красной Звезды, еще через несколько лет – «Знак почета», потом, при Брежневе, – «Дружбу народов», «Октябрьскую революцию» и трехстепенные пафосные «Трудовую славу» и «За службу Родине в вооруженных силах». И, наконец, при Горбачеве – «За личное мужество». Плюс стоявшие в иерархии выше орденов звезды Героев Советского Союза и социалистического труда.
Награды, учрежденные в годы войны, стоят особняком; это действительно была система, грамотно построенная и стилистически выдержанная. Статуты этих орденов – потрясающая по силе литература. «Кто лично уничтожил 2 тяжелых или средних, или 3 легких танка (бронемашины) противника, или в составе орудийного расчета – 3 тяжелых или средних, или 5 легких танков (бронемашин) противника; кто подавил огнем артиллерии не менее 5 батарей противника; кто уничтожил огнем артиллерии не менее 3 самолетов противника» – эти строчки (а их в тех статутах, конечно, гораздо больше), читаются как хорошее стихотворение. Показательно, что эту систему не посмел разрушить даже Ельцин, ограничившийся тем, что убрал с орденов Суворова и Александр а Невского серпы и молоты. Правда, награждать этими орденами за Чечню ни Ельцин, ни Путин не решились, и сегодня систему военных орденов (к ней добавили орден святого Георгия, которым с момента его воссоздания так никого и не наградили) можно считать законсервированной или даже мертвой – что, может быть, и к лучшему; не хотелось бы видеть орден, скажем, Кутузова на парадном мундире господина Патрушева.
Судьба остальных советских орденов сложилась по-другому. К закату советской истории некое подобие системы все-таки устроилось; орденами Ленина, Октябрьской революции и Трудового Красного Знамени награждали города и заводы, газеты и вузы, «Знак почета» выдавали чиновникам и представителям творческой интеллигенции, не дотянувшим к очередному юбилею до ордена Трудового Красного Знамени, и так далее. Указы о награждениях печатались на первых полосах газет, и за редкими исключениями вроде хрестоматийного хрущевского казуса с Героем Советского Союза Гамалем Абделем Насером общество понимало, кого и за что награждают.
У Ельцина был шанс построить свою орденскую систему, устранив советские недостатки и учредив новые ордена, сакральный смысл которых был бы понятен всем: имидж борцов за Россию и свободу до конца у демократов по крайней мере в первые месяцы после августа 91-го был, и, если пофантазировать, какой-нибудь орден Сахарова был бы с пониманием встречен страной. Его можно было дать и погибшим в тоннеле на Садовом кольце троим парням, защищавшим Белый дом (которых в итоге посмертно наградили абсурдными в той ситуации звездами Героев Советского Союза), и семерым диссидентам 1968 года с Красной площади, и прочим борцам с советским режимом типа Буковского, и даже Солженицыну – он бы наверняка не взял, но было бы понятно, почему не берет, и этот отказ тоже легитимизировал бы новые награды новой России. Вместо этого новая Россия решилась на невнятную медальку с Георгием Победоносцем, а ордена сохранила советские – причем не все, а только (не считая законсервированных боевых) два – «Дружбу народов» и «За личное мужество» (этот горбачевский орден нелеп не только
