остановились… Что надо в таких случаях, скажите, Чайка?
Зина хотела подняться, но капитан движением руки остановил ее.
— Если есть по сторонам высокие деревья, можно линию подвесить на сучьях.
— А если нет деревьев?
— Тогда сделать канавку поперек дороги, положить в нее кабель, засыпать землей.
— И все?
— По-моему, все.
— А по инструкции? Да вы сидите, сидите. — Капитан прищурил глаз. — А? Так вот, ефрейтор Стеценко выкопал неглубокую канавку, положил кабель и присыпал его землей. Поглубже выкопать и утрамбовать землю, как того требует инструкция, он поленился. А ночью шли танки, разбросали гусеницами мягкую землю, перетерли провод. Связь исчезла. А тут ворвались немцы… Так и погиб наш пост, лишенный связи с ротой… Ясно?.. Ну, идемте в дом. Чем богат он у вас?
Командир осмотрел противогазы, лопатки, похвалил за хорошо вычищенные винтовки, приказал гуще прикрыть ветками потолок.
— Обедали? — спросил он, выходя во двор.
— Еще нет, — ответила Давыдова. — Может, и вы с нами, товарищ капитан?
— А не объем?
— У нас говорят: где пятеро едят, и шестому юшки хватит, — пошутила Зина.
Она знала, что с батальонного поста ее отправили по приказу капитана, после беседы с замполитом догадывалась почему, но, не считая себя виноватой, восприняла это как простое перемещение по службе.
— Правду говоря, я не большой любитель юшки, но попробую.
— Чайка, Малявина, вынесите стол, — приказала Давыдова.
Капитан прошел с Давыдовой к котловану, проверил расстановку указателей и возвратился к хате.
Стол оказался обыкновенным расшатанным ящиком. Малявина протерла его чистой тряпкой, принесла белое полотенце и постелила перед капитаном. Потом аккуратно нарезала хлеб и столбиком сложила ломтики.
— Столовый прибор у меня свой, — предупредил Моховцев, вынимая из кармана складной нож в комбинации с вилкой и ложкой.
К импровизированному столу Зина принесла дымящийся котелок, из которого вкусно пахло. — Украинский борщ?
— Эге, — откликнулась девушка.
— Это вы так вкусно готовите? — спросил капитан, попробовав борщ.
Зина порозовела, опустила глаза.
— Меню по дежурной, — улыбнулась Давыдова.
— Яснее!
— Разрешите, товарищ капитан… — вмешалась Малявина. — У нас полный интернационал на посту. Когда готовит обед Алиева, обязательно будет суп-харчо или шашлык. Если хозяйничает, как вот сегодня, Чайка, едим борщ, жаркое, иногда галушки, а когда кухарит младший сержант, лакомимся настоящими сибирскими пельменями…
Пока Малявина оживленно разговаривала с капитаном, Зина налила борщ шоферу, который сел на бревно против командира.
— Ложка есть?
— Не такой, конечно, агрегат, как у капитана. — Солдат наклонился и достал из-за голенища обыкновенную алюминиевую ложку. — Но это оружие у меня всегда исправно! — пошутил он.
— А вы почему не садитесь? — спросил Моховцев у девушек.
— Сначала гости, а потом хозяева, — скромно ответила Давыдова.
— Это вы нам отдали юшку, а себе оставляете погуще? — добродушно говорил капитан, посматривая на Зину.
Моховцев ел мало. Наверно, хотел только снять пробу с солдатского котла.
Обедая, он время от времени останавливал свой взгляд на Зине, которая, налив гостям полные миски, отошла к порогу хаты.
Странно менялись глубокие глаза Моховцева, когда он смотрел на Зину. В них появлялась грусть и вместе с тем вспыхивали, как язычки огня в затухающем костре, теплые огоньки. Но ненадолго — сразу же огоньки гасли, и Моховцев становился мрачным. В душе капитана, видимо, происходила какая-то борьба.
Солдаты ничего не замечали. Только Зина встревоженным сердцем угадывала, что происходит с капитаном. Это ее волновало и пугало.
Она обрадовалась, заметив, что шофер быстро расправился с борщом. Бросилась к печи и вскоре возвратилась с котелком каши.
Моховцев отказался от второго блюда.
— Сыт, сыт. Благодарю. — Он резко поднялся. — Не намокли вчера продукты?
— Нет, спасли.
— До приезда старшины хватит?
— Еще и останется, товарищ капитан.
— А что с остатками делать будете? — прищурясь, спросил Моховцев.
— Поедим, товарищ капитан, — в тон ему ответила Малявина.
Капитан усмехнулся и неторопливой походкой направился к машине. Шофер был уже на своем месте. Приглушенно гудел мотор. Давыдова шла на полшага сзади капитана.
Но вот он неожиданно остановился, обернулся. Остановилась и Давыдова. Девушки выстроились возле хаты, провожая командира глазами.
Моховцев несколько секунд о чем-то размышлял. Потом негромко позвал:
— Чайка!
Зина подбежала и стала навытяжку перед командиром. Как раз в это самое время у Давыдовой нашлось дело к шоферу, и она оказалась возле автомобиля.
— Ну, как тут вам, Чайка? Привыкаете? — спросил командир.
— Так точно, привыкаю, товарищ капитан!
Моховцев не знал, что сказать дальше, и некоторое время молча смотрел на девушку. Зина, нарушая военный порядок, опустила глаза.
Капитан уже ругал себя за то, что согласился отправить Зину на пост, но понимал, что не в силах что-либо сейчас изменить.
— Письма из дома получаете? У вас, кажется, только мать есть…
— Так точно, товарищ капитан. Мама.
— Гм… Ну что ж, хорошо… Маму нельзя забывать… — Он вздохнул. — Пишите ей почаще.
Потом капитан умолк, крякнул и вдруг покраснел. Зина подняла голову. Предзакатное солнце пурпурными бликами играло на лице капитана, подчеркивая его растерянность. Хмурый, с полными надутыми губами, он был похож сейчас на обиженного ребенка. Зина еще никогда не видела таким своего строгого командира, и ей стало как-то неловко.
— По батальону, значит, не грустите? А?
Зина молчала.
— Ну, хорошо, служите… А если у вас будут трудности, звоните прямо мне, — по-отцовски разрешил капитан и пошел к машине.
Он, наверное, почувствовал себя постаревшим на добрый десяток лет после своего несмелого разговора с девушкой, потому что шел медленно, сутулясь, потом неловко взобрался на сиденье автомобиля.
— Спасибо этому дому, — сказал Давыдовой. — Поехал к соседям… Только смотрите не звоните им!..
— Есть не звонить! — громко повторила приказание Давыдова с таким расчетом, чтобы ее услышала
