становилась собраннее и серьезнее, и Файер поняла, что эта женщина, только что щебетавшая об атласных зонтиках и своей последней интрижке, кажется, неплохо умеет хранить секреты.
Гаран сидел за длинным столом, заваленным бумагами, в комнате, полной стражников и секретарей с усталыми лицами. Единственный звук, не считая шелеста бумаги, доносился, как ни странно, от девочки, игравшей в углу со щенком во что-то вроде перетягивания ботинка. Когда Файер вошла, малышка сперва уставилась на нее, но тут же почтительно отвела взгляд.
Файер почувствовала, что Гаран ограждает от нее свой разум, и внезапно с удивлением осознала, что и Клара все это время делала то же самое. Клара вела себя так открыто, что Файер даже не замечала, насколько закрыт ее разум. Девочка тоже тщательно закрывалась.
Помимо того, что Гаран закрыл свои мысли, он еще и вел себя довольно недружелюбно. Похоже, заранее решил не спрашивать у Файер вежливых банальностей вроде того, как она доехала, удобно ли ей в ее покоях и не сильно ли болит лицо от удара. Ненавязчиво осмотрел рану.
— Бригану нельзя об этом знать, пока он не закончил то, что делает, — сказал он, понизив голос так, чтобы охранники Файер, маячившие позади, не услышали.
— Точно, — кивнула Клара. — Нельзя, чтобы он сейчас помчался сюда устроить королю порку.
— Муза собирается сообщить ему, — предупредила Файер.
— Ее отчеты проходят через меня, — сказала Клара. — Я разберусь.
Испачканными в чернилах пальцами Гаран порылся в бумагах, и вскоре одна из них скользнула через стол к Кларе. Пока та изучала ее, он выудил из кармана часы и, бросив на них взгляд, обернулся через плечо к девочке.
— Милая, — сказал он, — нечего делать вид, будто ты не знаешь, который час.
Малышка издала глубокий горестный вздох, сказала что-то, отчего ее пегий щенок отпустил несчастный ботинок, натянула обувь на ногу и понуро вышла из комнаты. Щенок помедлил мгновение, а потом поскакал за своей… хозяйкой? Да, Файер решила, что при дворе короля длинные темные волосы говорят больше, чем мальчишеская одежда, и определила ее как хозяйку. На вид лет пять-шесть, и, предположительно, дочка Гарана. Гаран не женат, но это не значит, что у него нет детей. Файер попыталась подавить невольную вспышку раздражения от того, как это просто и естественно для большинства людей — завести ребенка.
— Хм, — наконец произнесла Клара, мрачно глядя в документ. — Не знаю даже, что с этим делать.
— Обсудим позже, — сказал Гаран, скользнув взглядом по лицу Файер. Она с любопытством посмотрела на него в ответ, и он тут же нахмурился, отчего стал казаться суровым и до странности похожим на Бригана. — Итак, леди Файер, — впервые обратился он к ней напрямую. — Вы предполагаете делать то, что просил король, и использовать свою силу для допроса пленников?
— Нет, ваше высочество. Я использую ее только для самозащиты.
— Весьма благородно, — сказал Гаран таким неискренним тоном, что она растерялась, лишь посмотрела на него спокойно и ничего не ответила.
— Так это и была бы самозащита, — рассеянно вставила Клара, все еще хмуро глядя в лист бумаги перед собой. — Самозащита королевства. Не то чтобы я не понимаю ваше нежелание потакать Нэшу, раз он так по-свински себя ведет, миледи, но вы нам нужны.
— Так ли уж сильно? Я для себя этот вопрос еще не решил. — Гаран обмакнул перо в чернильницу, аккуратно дал чернилам стечь и нацарапал несколько фраз на лежащей перед ним бумаге. Не глядя на Файер, он хладнокровно и с полным осознанием своих действий открыл ей чувство, отчетливо долетевшее до нее. Подозрение. Гаран не доверял ей и хотел, чтобы она знала об этом.
Тем же вечером, почувствовав приближение короля, Файер заперлась в своих покоях. Он не стал спорить, по-видимому, смирившись с тем, что им придется разговаривать через дубовые панели двери, ведущей в ее гостиную. Это был не самый приватный разговор — по крайней мере, с ее стороны, потому что стражники, несущие свою вахту, могли отойти максимум в дальнюю комнату. Прежде чем Нэш заговорил, Файер предупредила, что его будут слышать посторонние.
Разум его был открыт и встревожен, но чист.
— Мне нужно сказать вам две вещи, миледи, если вы стерпите меня.
— Говорите, ваше величество, — тихо ответила Файер, прислонясь лбом к двери.
— Во-первых, я хочу извиниться за себя.
Файер закрыла глаза:
— Виноваты не вы целиком, а лишь та часть, что желает поддаться моей власти.
— Я не могу изменить эту часть, миледи.
— Нет, можете. Раз вам хватает сил побороть мой контроль, значит, хватит сил самому себя контролировать.
— Не могу, миледи, клянусь вам.
«Не хотите, — поправила она его без слов. — Не хотите отказаться от ощущения, которое я в вас вызываю — вот что вам мешает».
— Вы — очень странное чудовище, — почти прошептал он. — Обычно чудовища стремятся овладевать людьми.
И что она могла ответить на это? Чудовище из нее плохое, а человек — и того хуже.
— Вы сказали, две вещи, ваше величество.
Он перевел дыхание, будто в попытке очистить разум, и заговорил спокойнее.
— Во-вторых, я хотел попросить вас, миледи, пересмотреть ваше решение по поводу пленника. Времена сейчас смутные. Вне всякого сомнения, у вас сложилось неблагоприятное впечатление о моей способности разумно мыслить, но клянусь вам, миледи, что на троне — когда в моих мыслях нет вас — я ясно вижу, что правильно. Королевство находится на грани чего-то важного. Быть может, победы, быть может, краха. Ваша сила могла бы чрезвычайно нам помочь, и не только с этим пленником.
Файер повернулась к двери спиной, сползла по ней, свернувшись клубком на полу, и подняла голову, потянув себя за волосы.
— Я не такое чудовище, — жалобно сказала она.
— Подумайте, миледи. Мы можем выработать правила, установить границы. Среди моих советников есть разумные люди. Они не станут просить слишком многого.
— Оставьте меня, мне нужно это обдумать.
— Вы говорите правду? Вы действительно обдумаете мою просьбу?
— Оставьте меня, — повторила она настойчивее, чувствуя, как его внимание снова переползает с серьезных вопросов на чувства. Последовало долгое молчание.
— Я не хочу вас оставлять, — сказал он.
Файер попыталась бороться с растущей в груди досадой:
— Уйдите.
— Выходите за меня, миледи, — прошептал он. — Умоляю.
Разум его был свободен, и он осознавал всю глупость своих слов. Ей стало ясно, что он просто не может остановиться.
Она притворилась разъяренной, хотя на самом деле чувствовала совсем не ярость. «Уходите, не разрушайте мир, родившийся между нами».
Как только король ушел, Файер села на пол и спрятала лицо в ладонях, отчаянно мечтая оказаться сейчас в одиночестве. Муза принесла ей воды, а Мила нерешительно предложила теплый компресс для спины. Поблагодарив, Файер выпила воду и, за неимением альтернативы, постаралась утешиться уютным обществом женщин.
Глава пятнадцатая
Файер удавалось завладевать разумом отца только потому, что он ей доверял.
