в лошадиную гриву:
— Я не хочу отдыхать. Я хочу быть в состоянии предупредить вас, если он окажется близко.
Они не полностью лишились его Дара, но вот он сам точно полностью лишился рассудка — сказать такое, когда прямо позади сидит Биттерблу, тихая, напряженная и внимательно ловящая каждое слово. «Осторожно, — предостерегающе подумала Катса. — Биттерблу».
— Я привяжу вас обоих, — произнесла она вслух, — и пусть каждый сам решает, отдыхать или нет.
«Отдыхай, — мысленно сказала она, обвязывая его ноги веревкой. — Ты не сможешь нам помочь, если истечешь кровью».
— Я не собираюсь истекать кровью, — возразил он вслух, и Катса, избегая взгляда Биттерблу, решила не общаться с По мысленно, пока к нему не вернется рассудок.
Они продолжали медленно двигаться на юг. Катса оступалась на камнях и запиналась о корни деревьев, упорно цеплявшихся за трещины в скале. С приближением утра она спотыкалась все чаще, и ей пришло в голову, что она, наверное, устала. Вспомнив несколько последних ночей и посчитав, Катса обнаружила, что это ее вторая ночь без сна, а в ночь до этого они спали всего несколько часов. Нужно будет отдохнуть, и поскорее, но сейчас нельзя думать об этом. Нет смысла думать о невозможном.
За пару часов до рассвета она вспомнила о рыбе, которую поймала еще в лагере, очистила, выпотрошила, завернула и положила в седельную сумку. Когда взойдет солнце, нельзя будет разжечь даже маленький костер. Сегодня они ели очень мало, да и на завтра почти ничего не осталось. Если остановиться сейчас хотя бы на несколько минут, можно приготовить рыбу, и тогда не придется будет больше думать о еде до следующего вечера.
Но даже это было рискованно — свет от костра в ночной темноте легко может привлечь внимание.
Внезапно По прошептал ее имя, и она, остановив лошадь, подошла к нему.
— Тут есть пещера, — шепнул он, — в нескольких шагал к юго-востоку.
Подняв руку, он положил ее Катсе на плечо.
— Иди вот здесь, рядом. Я укажу путь.
Направляемая его рукой, она шла, ловко избегая камней и валунов. Если бы не страшная усталость, она нашла бы время восхититься точностью и ясностью, с которой Дар подсказывал ему дорогу. Но вот они оказались уже у входа в пещеру, и теперь нужно было позаботиться слишком о многом. Нужно разбудить Биттерблу, развязать ее и помочь слезть. Нужно спустить По с лошади на землю. Нужно найти хвороста для костра, пожарить рыбу и заново забинтовать плечо По, из которого, несмотря на тугую повязку, все еще обильно сочилась кровь.
— Поспи, пока готовится рыба, — сказал он, когда она перевязывала его руку и грудь чистыми полосами ткани, чтобы остановить поток крови. — Катса. Поспи. Я разбужу тебя, если понадобится.
— Тебе самому нужно поспать, — возразила она.
Перевязывая, Катса стояла перед ним на коленях, и он, потянувшись, взял ее руку в свою.
— Катса, Поспи четверть часа. Никого рядом нет. У тебя сегодня больше не будет шанса отдохнуть.
Присев на пятки, она окинула взглядом По: полураздетого, бледного, с прищуренными от боли глазами, с темными синяками на лице.
— Да, у меня кружится голова, — вздохнул он, отпустив ее руку. — Я понимаю, что выгляжу как сама смерть, Катса, но я не собираюсь истечь кровью, и от головокружения тоже не умру. Поспи хоть несколько минут.
Подошла Биттерблу.
— Он прав, — сказала она, — Тебе нужно поспать. Я о нем позабочусь.
Девочка взяла куртку и помогла По надеть ее, осторожно, мягко касаясь перевязанного плеча. Конечно, они смогут обойтись без нее несколько минут. Конечно, всем будет лучше, если она немного поспит.
Катса легла у костра и приказала себе спать ровно четверть часа, а когда проснулась, нашла По и Биттерблу почти в том же положении, что пятнадцать минут назад. Она почувствовала себя намного лучше.
Ели быстро и молча. По прислонился к стене пещеры, закрыв глаза и утверждая, что у него нет аппетита, но Катса и слушать не хотела. Она села перед ним и кормила его рыбой, пока он не съел достаточно.
Потом, когда Катса принялась сапогом тушить костер, а Биттерблу заворачивала оставшуюся рыбу, он вдруг заговорил.
— Хорошо, что тебя там не было, Катса, — начал По. — Сегодня мне пришлось несколько часов слушать, как Лек разоряется о любви к своей похищенной дочери и о том, как будет разбито его сердце, если она не найдется.
Катса подошла и стала перед ним, а Биттерблу придвинулась поближе, чтобы лучше слышать шепот.
— Через внешний круг пройти было легко, — сказал По, — и после полудня я наконец добрался до короля. Внутренний круг окружал его таким плотным кольцом, что я не мог выстрелить. Кажется, я ждал целую вечность, везде следовал за ним. Они меня не услышали, но и от короля не отошли ни разу.
— Он ждал, что ты придешь, — сказала Катса. — Они были там из-за тебя.
Он кивнул и тут же поморщился.
— Потом расскажешь, По, — проговорила Катса. — А сейчас отдыхай.
— Рассказ совсем недолгий, — сказал он. — В конце концов я решил, что единственная возможность добраться до Лека — убрать кого-нибудь из гвардии. И выстрелил в одного воина, но, конечно, в то самое мгновение, как он упал, король тут же укрылся. Я выстрелил еще раз, и стрела задела шею Лека, но совсем чуть-чуть. То была работа для тебя, Катса. Ты бы попала. А я не смог.
— Ну, — протянула Катса. «Я бы никогда не нашла его. А если бы и нашла, то не смогла бы убить. И ты это знаешь. Это работа ни для кого из нас».
— Конечно, после этого воины внутреннего круга бросились за мной, — продолжил По, — а потом, услышав сигнал тревоги, внешний круг и остальные воины — тоже. Это была настоящая бойня. Я убил, наверное, с дюжину врагов, пытаясь скрыться, а потом поскакал на север, чтобы сбить их со следа, — он ненадолго замолчал и закрыл глаза, потом снова открыл и искоса бросил взгляд на Катсу. — У Лека есть лучник, который почти так же хорош, как ты, Катса. Ты видела, что он сделал с лошадью.
«И он сделал бы тоже с тобой, — подумала она. — Если бы не твоя недавно открытая способность чувствовать летящие в тебя стрелы».
Он слегка улыбнулся и перевел взгляд на Биттерблу.
— Ты начала мне доверять, — заметил он.
— Ты пытался убить короля, — прост сказала Биттерблу.
— Так, — проговорила Катса, — хватит болтать.
Она вернулась к костру и окончательно его потушила. Они посадили По в седло, а потом Катса опять привязала обоих своих подопечных к лошади, снова и снова мысленно предостерегая По, умоляя прекратить озвучивать каждую мелочь, подсказанную ему Даром.
При свете дня было легче двигаться быстро, но для По это было тяжело. Он ни разу не пожаловался на тряску, но дышал прерывисто, а в глазах горел диковатый огонь — Катса могла распознавать боль так же легко, как и страх. Она видела гримасу боли на его лице, то, как напрягались мускулы его рук и шеи, когда она перевязывала рану.
— Что болит сильнее? — спросила она рано утром. — Плечо или голова?
— Голова.
Человеку, у которого болит голова, не стоило бы ехать верхом, когда каждый шаг отдается ударом топора по черепу, но о том, чтобы он шел, не могло быть и речи. По не мог стоять. У него все время кружилась голова, ему было дурно. Он все время тер глаза — они тоже болели. Но по крайней мере рана на
