— Ш-ш-ш. Погоди.
Нед снял темные очки, теперь он чувствовал страх, а не только боль. Он открыл глаза при слишком ярком свете. Боль плясала и вонзалась в его мозг. Но то, что он увидел, глядя на гору, было хуже. Деревья и трава между ними и гребнем горы вместо прозрачного, мягкого весеннего света были залиты — были пропитаны — тошнотворным темно-красным цветом.
Это было ужасно. Словно Нед смотрел сквозь какой-то зловещий светофильтр. Мир утонул в кроваво-красном цвете. И внезапно он почувствовал и запах тоже. С ужасом и отвращением он ощущал привкус крови. Она была у него во рту, в горле, липкая, густая, удушающая и…
Он отвернулся, и фонтан рвоты хлынул у него изо рта. Потом еще раз и еще, он весь содрогался, его выворачивало наизнанку.
— Боже мой, Нед! Мне не следовало…
— Кажется, мне не очень-то нравится это место, — выдавил он, тяжело дыша.
Мелани уже достала телефон.
— Не звони им! — сказал он. Говорить было тяжело. — Я просто… это просто мигрень, наверное.
Слишком поздно. Она быстро что-то говорила Грегу, звала их обратно. Если честно, Нед был не против. Ему надо убраться отсюда, туда, где он смог бы попытаться справиться с тем неоспоримым фактом, что, кажется, видит и чувствует присутствие насильственной смерти огромного количества людей. Бойню, мир, пропитанный кровью.
Вчера — скульптура, высеченная восемьсот лет назад. А теперь это.
— Когда… — Он сделал вдох, чтобы успокоиться. — Мелани, когда произошла эта битва?
— Ох, Нед. Забудь об этой чертовой битве! Вот вытри лицо. — Она дала ему одну из влажных салфеток из пакетика. Еще одна вещь из ее сумки. Он сделал то, что она велела, и снова надел темные очки. Выпил немного воды.
— Когда она была? Скажи!
— Ох, черт. — Он слышал, как она листает свои записи. Его глаза опять были закрыты. — В 123 году до нашей эры, так у меня написано. Почему тебе так хочется об этом говорить?
— Потому что не хочу говорить о рвоте, ясно?
Две тысячи сто лет.
Что происходит, когда теряешь сознание? Глаза закатываются под лоб? Можно умереть, например, если ударишься головой о камень?
Нед слышал, что приближаются парни. Очки он не снял. Он знал, что если снимет их, то опять увидит этот красный цвет повсюду. Мир, залитый темной кровью. Этот ужасный запах все еще был с ним, похожий на запах мяса, густой запах гнили…
Неда снова стошнило, как раз когда подошли парни, он ничего не мог поделать. Всухую, в нем уже ничего не осталось.
— Боже! — сказал Грег. — Тебя и правда прижало, а? Поехали. Мы тебя сдадим Вере-коку и уложим в постель.
Они опять сели в микроавтобус. Грег завел мотор, и они поехали дальше на север, потом свернули налево у перекрестка и поехали обратно с другой стороны горы.
Теперь Грег не снижал скорость, чтобы посмотреть на места для съемок, он вел машину быстро, по дороге, которая для этого не годилась. Нед, прислонившись к своей дверце, чувствовал, что Стив и Мелани каждые несколько секунд бросают на него взгляды. Он хотел быть отважным — героический инвалид, — но это нелегко, когда продолжаешь ощущать запах крови, и качка автомобиля не улучшала самочувствия.
А затем, на полпути назад по этой извилистой дороге на северном склоне горы Сент-Виктуар, все наладилось.
Он был в полном порядке. Все прошло.
Во рту остался плохой привкус после рвоты, но не больше. Ничего, кроме воспоминаний. И он знал, что чудодейственные свойства «адвила» тут ни при чем. Нед осторожно снял темные очки. Никакого кроваво-красного оттенка в вечернем небе и в деревьях. Только воспоминание. И страх. И страх тоже.
— Мы почти дома, — произнесла Мелани озабоченным тоном.
— Я хорошо себя чувствую, — сказал Нед. Посмотрел на нее. — Честно. Все прошло. Никакой ауры, ничего.
— Ты серьезно? — Стив обернулся и пристально смотрел на него.
— Правда. Я не лгу. Понятия не имею, что со мной было. — Последнее было ложью, но что он мог сказать?
— Пищевое отравление, мигрень, последствие разницы во времени. — Мелани загибала пальцы. Он услышал в ее голосе облегчение. Это его тронуло.
— Чувство вины? Из-за того, что ты сотворил с телефонами? — спросил Стив с переднего сиденья.
— Должно быть, именно это, — согласился Нед.
— Я все же отвезу тебя домой, — сказал Грег. — Ты можешь перенести свое свидание на завтра.
— Ни в коем случае, — отозвался Нед. — И это не свидание. Это кока-кола в пять часов.
— Ха! — ответил Грег. Он тоже явно испытывал облегчение.
— Ну, мы все равно заедем на виллу, — сказала Мелани. — Время еще есть, и это по дороге. Возможно, ты захочешь принять душ и почистить зубы. Подумай о девушке, пожалуйста.
— Правильно. А ты сможешь проверить мои ногти и уши и снова завязать мне шнурки на туфлях. Двойным узлом.
Мелани рассмеялась.
— Отвяжись, Нед. Для этого я слишком молодая и крутая. — Она ухмыльнулась. — Тебе должно очень повезти, чтобы я встала перед тобой на колени.
Нед залился краской.
Грег фыркнул.
— Ты? Крутая? С бездонной сумкой, как у Мери Поппинс? Нет, ты не крутая, Мел, — сказал он. — Извини, что пришлось тебе об этом сообщить.
Она нагнулась вперед и стукнула его в плечо.
— Не трогайте руками водителя, — сказал Грег. Он запел «Ложечку сахара», и Стив подхватил песню.
Нед опустил свое окно. Воздух был свежим и чистым. Полевые цветы, желтые, белые и лиловые, пестрели на обочинах дороги. Они проехали по небольшому мостику. Вид на овраг внизу был великолепный. Он увидел, что Мелани тоже смотрит в окно. Она что-то черкнула в своем блокноте. То, что она недавно сказала, было очень сексуально, правда.
На переднем сиденье ребята все еще пели песню из «Мери Поппинс». Мелани нагнулась вперед и шлепнула каждого своим блокнотом, без особого результата, потом снова откинулась на спинку и скрестила руки, пытаясь выглядеть недовольной.
Она увидела, что Нед на нее смотрит, и подмигнула. Конечно. Ему пришлось рассмеяться. Мелани.
ГЛАВА 5
— Кровь? Действительно цвет крови?
Перед Кейт стоял очередной эспрессо; Нед на этот раз заказал апельсиновый сок. Она пришла в кафе минут через пять после него, слегка запыхавшись. Ее школа находилась на другом конце города. Оба стола на улице снова оказались занятыми; вокруг них в кафе было полно людей, которые громко разговаривали, курили, читали газеты, пристроив у ног пакеты с покупками. Нед все еще не мог привыкнуть к дыму; здесь он витал повсюду.
