защищал сам простой факт влюбленности в другую женщину, счел госпожу из Картады привлекательной, но чересчур злоупотребляющей украшениями. Тем не менее ее манеры были безупречны. Только после того, как эмир Бадир заговорил, она грациозно поднялась с дорожки и стояла перед островком правителя.
– Это визит матери? – продолжал Бадир. – Вы приехали, чтобы посмотреть, хорошо ли правитель заботится о ваших детях?
«Эмир понимает, что дело гораздо серьезнее», – подумал Альвар, потому что и сам многое узнал за три месяца. Это был гамбит, начало игры.
– И за этим тоже, повелитель, – ответила Забира Картадская, – хотя у меня нет сомнений относительно вашей заботы о малышах. Однако мой приезд вызван не только материнской любовью. – Ее голос звучал тихо, но ясно, словно у хорошо обученной певицы. – Я приехала, чтобы рассказать об убийстве. Об убийстве сыном своего отца и о последствиях этого убийства.
В саду снова воцарилась почти полная тишина; лишь одна птица продолжала петь над ее головой, ветерок шуршал листьями деревьев, плескалась вода, огибая остров.
И в этой тишине Забира сказала:
– Священное учение Ашара гласит, что убийца отца становится нечистым навечно. Пока он жив, его избегают, его казнят или изгоняют из общества людей, он проклят богом и звездами. Я спрашиваю у эмира Рагозы: может ли такой человек править в Картаде?
– А это так? – эмир Бадир был сибаритом, склонным потакать своим слабостям, но никто никогда не сомневался в его уме.
– Да. Две недели назад Лев Картады был подло убит, а его сын-убийца теперь завладел скипетром и называет себя Альмаликом Вторым, Львом Картады, Защитником Аль-Рассана. – По саду пронесся ропот, так как всех этих подробностей еще не знали: Забира преодолела горы быстрее гонцов. Забира выпрямилась и намеренно повысила голос: – Я приехала сюда, мой повелитель, чтобы умолять вас освободить народ моего любимого города от этого отцеубийцы и цареубийцы. Чтобы вы послали свои войска на запад, выполняя заветы святого Ашара, и уничтожили этого порочного человека.
Снова раздался ропот, подобный порыву ветра в листве.
– И кто же тогда будет править в славной Картаде? – На лице эмира Бадира нельзя было ничего прочесть.
Женщина впервые заколебалась.
– Городу грозит смертельная опасность. Мы узнали, что брат узурпатора – Хазем находится на юге, по ту сторону пролива. Он – фанатик и ищет помощи и поддержки у племен маджритийцев в пустыне. Он бросил открытый вызов отцу, и тот официально лишил его наследства много лет назад.
– Это нам известно, – мягко произнес Бадир. – Это знают все. Но кто тогда должен править в Картаде? – снова спросил он. К этому моменту даже Альвар понял, куда он клонит.
Этой женщине нельзя было отказать в мужестве.
– Вы здесь, в Рагозе, являетесь опекуном двух единственно законных детей короля Альмалика, – ответила она уже без всяких колебаний. – Я официально прошу вас взять этот город именем бога и посадить на трон правителя его сына, Абади ибн Альмалика. И оказывать ему всяческую поддержку и помощь, какую только возможно, до достижения им совершеннолетия.
Так это было произнесено. В открытую. Приглашение захватить Картаду и благовидный предлог для этого.
Джеана, слушавшая с пристальным вниманием, посмотрела поверх головы женщины в черно-красном одеянии и увидела, что Альвар ухитрился проникнуть сюда. Она снова повернулась к эмиру.
Но теперь заговорил визирь, и впервые его низкий голос звучал размеренно и серьезно:
– Я хотел бы знать, если можно, разделяет ли эти мысли и желания слуга, которого вы с собой привели?
Бросив быстрый взгляд на Забиру, Джеана поняла, что женщина не знает ответа на этот вопрос; что она разыграла собственную карту и теперь ждет, что будет дальше.
Она разыграла следующую, необходимую карту.
– Он не мой слуга, – сказала Забира. – Вы знаете, полагаю, кто этот человек. Он благородно согласился сопровождать меня сюда, женщину, у которой дома не осталось защитников и прибежища. Я не смею проявить самонадеянность и отвечать за Аммара ибн Хайрана, господин визирь и милостивый эмир. Никто из людей не посмел бы этого сделать.
– Тогда, может быть, человек, который предстал перед нами в фальшивом наряде слуги, будет настолько самонадеянным, что ответит сам? – Теперь в голосе эмира Бадира появилось некоторое напряжение. «И неудивительно, – подумала Джеана. – Эта женщина подняла ставки в игре чрезвычайно высоко».
Аммар ибн Хайран, которого она поцеловала тогда, в кабинете своего отца, обратил взгляд на эмира Рагозы. Он держался с уважением, но настоящей почтительности в нем не ощущалось. Впервые Джеана поняла, как трудно может быть с этим человеком, если он того пожелает. «И потом, – напомнила она себе еще раз, – он убил халифа, а теперь и другого правителя».
– Милостивейший повелитель, – произнес Аммар ибн Хайран, – я оказался в затруднительном положении. Только что я слышал слова открытой измены моему родному государству Картаде. Мне следовало бы ясно понимать, что делать, но я связан вдвойне.
– Почему? И почему вдвойне? – спросил эмир Бадир раздраженным голосом.
Ибн Хайран изящно пожал плечами. Он ждал. Словно этот вопрос был испытанием – не для него, а для собравшихся в этом саду придворных Рагозы.
Ответил Мазур, визирь:
– Ему следовало убить ее, но он не может напасть на женщину и не может обнажить оружие в вашем присутствии. – В голосе визиря тоже звучало раздражение. – Собственно говоря, ему даже не положено иметь при себе оружие в таком месте.
– Это правда, – мягко ответил ибн Хайран. – Ваши стражники проявили… учтивость. Возможно, чрезмерную.
– Вероятно, они не видели причин опасаться человека с вашей… репутацией, – мрачно пробормотал визирь.
«Удар кинжалом, в каком-то смысле», – подумала Джеана, стараясь успеть уследить за нюансами. Репутация ибн Хайрана отличалась многогранностью, а утренние известия представляли ее в новом измерении. В свете последних событий его никак нельзя было считать безобидным человеком. Особенно с точки зрения правителей.
Аммар улыбнулся, словно смакуя намек.
– Уже давно, – сказал он, на первый взгляд без всякой связи с предыдущим, – не имел я чести беседовать с достопочтенным визирем Рагозы. Что бы ни говорили наши ревнивые ваджи, он по-прежнему делает честь своему народу и великому эмиру, которому служит. По моему скромному мнению.
В этот момент упомянутый эмир, по-видимому, потерял терпение.
– Вам был задан вопрос, – резко произнес Бадир, и все присутствующие в саду внезапно осознали, что, какое бы самообладание и тонкий ум они здесь ни наблюдали, правит всеми только один человек. – Вы на него не ответили.
– Ах да, – откликнулся Аммар ибн Хайран. – Этот вопрос. – Он сложил перед собой ладони. «Интересно, – подумал Альвар де Пеллино, пристально наблюдавший за происходящим, – где находится спрятанное оружие? Если оно есть». Ибн Хайран продолжал: – Госпожа Забира, признаюсь, меня удивила. И не в первый раз, имейте в виду. – Альвар увидел, как женщина перевела взгляд на струящуюся воду.
– У меня возникло впечатление, совершенно искреннее, что она желала добраться сюда с моей помощью, чтобы повидать детей, – продолжал человек, переодетый ее слугой, – и потому, что в Картаде ее не ждет райская жизнь. Будучи прискорбно недальновидным, я не задумывался о дальнейшем.
– Это все игры, – возразил эмир Рагозы. – Возможно, у нас будет для них время позже, а может быть, и не будет. Вы – наименее недальновидный человек на всем полуострове.
– Ваше мнение – большая честь для меня, государь. Я недостоин его и могу лишь повторить, что не ожидал услышать того, что сейчас услышал. В данный момент я оказался в очень щекотливом положении. Вы должны это понимать. Я все еще нахожусь под присягой государства Картада. – Его синие глаза
