– У тебя получалось не хуже, в свое время.
Мазур покачал головой.
– Благодарю тебя, повелитель, но я знаю свои возможности. – Еще одна пауза. Мазур погладил аккуратно подстриженную бороду. – Он необыкновенный человек.
Эмир посмотрел прямо ему в глаза.
– Не слишком ли?
Бен Аврен пожал плечами.
– Сам по себе, возможно, и нет, но я не вполне уверен, что смогу контролировать события зимой, если они оба будут здесь.
Бадир кивнул, сделал глоток вина.
– Как себя чувствуют те пятеро после сегодняшнего дня?
– Мне сказали, что с ними все в порядке. Джеана бет Исхак сегодня вечером присматривает за ними. Я взял на себя смелость попросить ее об этом от вашего имени. У одного сломана рука. Другой не очень хорошо осознает, как его зовут и где он находится. – Визирь с сожалением покачал головой. – Рука сломана у солдата из Карша, который бросил вызов.
– Я видел. Нарочно?
Визирь пожал плечами.
– Не могу сказать.
– Я до сих пор не пойму, как это было сделано.
– Он тоже, – ответил бен Аврен.
Эмир улыбнулся, и через секунду визирь улыбнулся тоже. К этому моменту двое слуг закончили возиться со свечами и с очагом. Они стояли неподвижно, как статуи, у двери в комнату.
– Они сражались так, словно воевали вместе всю жизнь, – задумчиво произнес Бадир и поставил на стол свой бокал. Он взглянул на визиря. Мазур молча ответил ему взглядом. Через мгновение эмир произнес: – Ты думаешь о том, как лучше всего их использовать. О Картаде?
Визирь кивнул головой. Они долго смотрели друг другу в глаза. Словно вели диалог без слов. Мазур снова кивнул. В пламени свечей выражение лица эмира было серьезным.
– Ты видел, как смотрели они друг на друга сегодня утром, в саду?
– Этого трудно было не заметить.
– Думаешь, вальедец – достойная пара ибн Хайрану?
Мазур снова поднял палец и погладил бороду.
– Они очень разные. Вы их видели, государь. Возможно, так и есть. Может быть… Если честно, то я не знаю, что об этом и думать. Но знаю, что здесь собирается слишком много сил, и не думаю, что это понравится ваджи, не говоря об остальных. Воины-джадиты из Вальедо, в придачу к воинам из-за гор, сыновья этой женщины, женщина-врач из киндатов в придачу к канцлеру-киндату, а теперь еще самый известный светский человек в Аль-Рассане…
– Я считал таковым себя, – лукаво произнес эмир Бадир.
У Мазура дрогнули губы в улыбке.
– Простите меня, повелитель. Тогда два самых известных человека…
Лицо Бадира снова стало задумчивым. Он выпил уже много вина – без видимого эффекта.
– Забира сказала, что второй сын Альмалика отправился на другую сторону пролива. По ее словам, чтобы вести переговоры с лидерами мувардийцев.
– Да, Хазем ибн Альмалик. Я об этом знаю. Он уехал уже давно. Останавливался ненадолго в Тудеске у тамошних ваджи.
Бадир осмысливал это. Охват и глубина информированности бен Аврена были легендарными. Даже эмир не знал всех ее источников.
– И что ты об этом думаешь?
– Ничего хорошего, мой повелитель, по правде говоря.
– Мы послали наши дары в пустыню в этом году?
– Конечно, господин.
Бадир поднял свой стакан и сделал глоток. Потом его губы снова дрогнули в той же насмешливой улыбке.
– С того самого времени, когда мы начинали, мы не были уверены ни в чем хорошем, правда? Долгий путь мы прошли, друг мой.
– Он еще не завершен.
– Но конец уже близок? – Голос эмира звучал мягко. Визирь мрачно покачал головой.
– Нет, если это будет зависеть от меня.
Бадир кивнул, расслабился в своем кресле, прихлебывая хорошее вино.
– Будет так, как угодно звездам. А пока что нам делать с этими… львами в городе в такое время года?
– Думаю, пошлем их подальше.
– Зимой? Куда?
– Есть у меня одна идея.
Эмир расхохотался.
– У тебя всегда есть идея.
Они улыбнулись друг другу. Эмир Бадир поднял свой бокал и молча отсалютовал визирю. Мазур встал и поклонился, поставив свой бокал с вином.
– Я вас покидаю, – сказал он. – Доброй ночи, мой повелитель. Пускай звезды и дух Ашара хранят вас до наступления рассвета.
– А твои луны пусть сделают для тебя светлее тьму, друг мой.
Визирь еще раз поклонился и вышел. Ближайший из слуг закрыл за ним дверь. Однако эмир Рагозы не сразу лег в постель. Он долго неподвижно сидел в своем кресле.
Он думал о том, как погибают правители, как приходит к ним слава, задерживается ненадолго, а потом уходит. «Как это доброе вино, – подумал он. – Подарок от Аммара ибн Хайрана, который убил собственного повелителя совсем недавно». Что оставляет после себя правитель? Что оставляет после себя любой человек? И его мысли вернулись по кругу к тем стихам, которые они услышали после ужина, непринужденно раскинувшись на ложах в пиршественном зале, через который струился усмиренный поток, тихим журчанием создающий фон для произнесенных слов.
Эмир Рагозы Бадир неторопливо вылил в бокал последние капли сладкого светлого вина и залпом выпил.
Не только эмир бодрствовал в этот миг во дворце Рагозы, несмотря на день и вечер, слишком насыщенные событиями даже для человека, привычного к подобным вещам.
Охваченный физической усталостью и внутренней тревогой, господин Аммар ибн Хайран в конце концов покинул элегантные комнаты, отведенные ему на эту ночь, и вышел на улицу, когда давно уже стемнело.
Ночные стражники у выхода из дворца знали его. Кажется, его уже все знают. Ничего необычного в этом не было. Такому человеку, как он, необходимо маскироваться, чтобы остаться неузнанным в Аль- Рассане. В волнении и тревоге стражники предложили ему факел и сопровождение. Он вежливо отказался и от того, и от другого. Для защиты он взял с собой меч, который и показал им. И пошутил над самим собой; они с готовностью посмеялись. После схватки на арене едва ли стоило сомневаться в его способности защитить себя. Один из стражников, набравшись храбрости, так и сказал. Ибн Хайран дал ему серебряную монету, а потом с улыбкой протянул по монете двум другим. Они чуть не сбили друг друга с ног, бросившись открывать ему двери.
Он вышел из дворца. Поверх одежды он завернулся в плащ, отороченный мехом. На его пальцах снова были кольца. Больше нет смысла маскироваться под слугу. Это сослужило свою службу по дороге сюда, в
