– Я не уверен, что твоя жилетка – самое прекрасное из всего, что может предложить Вальедо, – нахмурился Альвар, – но мы это замнем.
– Я не уверена, что хотела получить серьезный ответ на мой вопрос, – сказала Джеана. Ее голубые глаза задумчиво прищурились, она пристально посмотрела на Хусари.
Он снова улыбнулся.
– Разве я ответил серьезно? О господи! Я снова становлюсь педантом. Меня попросили прочесть лекцию по этике торговли в университете этим летом. Я тренируюсь, даю длинные, пространные ответы на все вопросы.
– Только не сегодня, – сказала Джеана, – иначе я никогда не сделаю то, что мы должны сделать. – Она зашагала дальше; мужчины шли по обеим сторонам от нее.
– Мне показалось, что ответ хороший, – тихо сказал Альвар.
Они оба посмотрели на него. Все помолчали.
– Мне тоже, – наконец произнесла Джеана. – Но мы не должны его поощрять.
– Поощрение, – величественно произнес Хусари, широко шагая в своих черных сапогах, – не имеет значения для истинного ученого, полного энергии и усердия в поисках истины и знаний, его единственного стремления на дорогах, по которым не ходят не столь великие люди.
– Видишь, что я имела в виду, – сказала Джеана.
– Давай попробуем найти ему жилет получше, – предложил Альвар.
Они свернули за угол, на улицу, которую им велели искать, а затем все трое резко остановились. Даже Хусари, который повидал в свое время множество городов.
Рагоза всегда была оживленным, живописным городом. Когда сияло солнце, а небо и озеро были ярко- синими, как плащ киндата, можно было сказать, что город сверкает на свету: мрамор и слоновая кость, мозаики и резьба арок и дверей. Но даже при этом полгода, прожитые здесь, не подготовили Альвара к такому зрелищу.
Вдоль узкой извилистой улицы поспешно установили временные прилавки, десятки прилавков, и они ломились от масок животных и птиц, реальных и сказочных, всевозможных цветов и форм.
Джеана рассмеялась от восторга. Хусари покачал головой и улыбнулся. По другую сторону улицы стоял юный Зири, открыв рот; Альвар сам едва удерживал челюсть на месте.
Он увидел головы волка, жеребца, ярко-желтой птицы-солнца, необычайно убедительную и страшную маску огненного муравья – и все они лежали на первом столе, в начале улицы.
Навстречу им шла женщина, прекрасно одетая и увешанная украшениями. За ней раб нес изящное творение: маску из кожи и перьев в виде головы горной кошки, ее ошейник был усыпан драгоценными камнями. На ошейнике имелось кольцо для поводка; этот поводок несла женщина, как заметил Альвар. Похоже, он был сделан из кованого золота. Этот ансамбль, должно быть, стоил целое состояние, чтобы создать его, наверняка потребовалось не меньше года. Когда женщина приблизилась к трем спутникам, она замедлила шаг, потом улыбнулась Альвару и посмотрела ему в глаза, проходя мимо. Альвар оглянулся и посмотрел ей вслед. Ибн Муса громко рассмеялся, Джеана подняла брови.
– Запомни эту маску, друг мой! – сквозь смех произнес Хусари. – Запомни ее на завтра! – Альвар надеялся, что не покраснел.
Они встретились в это теплое, душистое утро, чтобы купить себе маскарадные костюмы для этой ночи, когда на улицах Рагозы до рассвета будут гореть факелы. В эту ночь город будет встречать весну и праздновать день рождения эмира Бадира, с музыкой, танцами, вином и всеми прочими развлечениями, очень далекими от строгого аскетизма Ашара. И, кстати, от учения священников Джада и высших киндатских священников тоже.
Невзирая на ясно выраженные взгляды духовных лидеров, люди приезжали в Рагозу издалека, иногда недели тратили на дорогу из Фериереса или Батиары, – хотя на восточных перевалах еще лежал снег, – чтобы принять участие в карнавале. Всегда приятно праздновать возвращение весны. Да и эмир Бадир, который правил со времен падения Халифата, пользовался всеобщим уважением и даже любовью, что бы ни говорили ваджи о нем и его визире-киндате.
Они шли по запруженной толпой улице, лавируя на ходу. Альвар держался за кошелек у пояса. Такое место было раем на земле для воров. У первого же прилавка с масками, у которого они остановились, Альвар выбрал маску орла, как дань уважения Капитану. Он надел ее, и ремесленник, энергично кивая в знак одобрения, протянул ему зеркало. Альвар сам себя не узнал. У него был грозный вид.
– Отлично, – сказала Джеана. – Покупай.
Альвар поморщился под маской, услышав цену, но Хусари поторговался вместо него, и цена снизилась вдвое. Хусари в то утро был весел и блистал остроумием, он повел их вперед, расталкивая толпу локтями. Пройдя немного дальше, он с воплем прыгнул к роскошному изображению головы павлина с плюмажем. Не без труда надел ее на себя. Маска была великолепна, она поражала воображение.
– Никто, – сказала Джеана, делая шаг назад, чтобы получше разглядеть его, – не сможет даже близко подойти к тебе.
– Я смогу! – крикнула какая-то женщина из толпы зрителей. Раздался взрыв непристойного смеха. Хусари осторожно отвесил женщине поклон.
– Есть способы преодолеть подобные трудности, Джеана, – сказал Хусари, его голос странно гулко звучал из-под тесно прилегающей маски и живописных перьев. – Если правда то, что мне известно об этом празднестве.
Альвар тоже слышал такие истории. В казармах, тавернах и башнях ночной стражи неделями только их и рассказывали. Джеана безуспешно пыталась выразить порицание. «Трудно порицать Хусари», – подумал Альвар. Торговец шелком, по-видимому, был одним из тех людей, которые всем нравятся. И еще человеком, который полностью изменил свою жизнь в этот последний год.
Некогда тучный и малоподвижный и далеко не молодой, ибн Муса теперь был безоговорочно принят в отряде Родриго. С ним советовался Капитан, а старый, ворчливый Лайн Нунес – джадит до мозга костей, несмотря на все его непристойные богохульства, – считал его кем-то вроде приемного брата.
С помощью продавца Хусари снял маску. Волосы его растрепались, а лицо раскраснелось.
– Сколько, друг мой? – спросил он. – Эта штука мне почти подходит.
Пристально посмотрев на него, ремесленник назвал цену. Ибн Муса издал пронзительный вопль смертельно раненного человека.
– Мне кажется, – сказала Джеана, – что эти переговоры затянутся на какое-то время. Может, мы с Зири дальше пойдем одни, с вашего позволения? Если я собираюсь участвовать в маскараде, то нет смысла всем знать, что я надену.
– Мы не «все», – запротестовал Хусари, отрываясь от первых залпов торговой дуэли.
– И ты уже знаешь наши маски, – прибавил Альвар.
– Знаю, – сверкнула улыбкой Джеана. – Это полезно. Если мне кто-нибудь из вас понадобится во время карнавала, я буду знать, что искать надо в птичнике.
– Не будь такой самодовольной, – погрозил ей пальцем Хусари. – Альвар может оказаться в логове горной кошки.
– Он этого не сделает, – ответила Джеана.
Хусари рассмеялся. Джеана после недолгого колебания, бросив взгляд на Альвара, повернулась и зашагала прочь. Сжимая в руках свою маску орла, Альвар смотрел ей вслед, пока они с Зири не растворились в толпе.
Хусари, после оживленной перепалки по поводу цены, настолько бурной, что она привлекла еще больше людей, купил маску за цену, равную почти годовому жалованью профессионального солдата. Ремесленник согласился доставить ее позже, когда толпа поредеет.
– Кажется, мне необходимо выпить, – заявил ибн Муса. – Да простит святой Ашар наши грехи в этом мире.
Альвар, для которого это не было грехом, решил, что ему тоже надо выпить, хотя обычно не пил так рано. Они прикончили несколько бутылок, до того как вышли из таверны.
– Горные кошки, – задумчиво произнес в какой-то момент ибн Муса, – по слухам, совокупляются яростно.
– Не надо мне такого говорить! – простонал Альвар. Хусари ибн Муса – торговец шелком, солдат,
