Аш молча вручил Мулраджу пять рупий.
Мяч опять отпасовали на его половину поля, и он понял, что ему придется вести переговоры без всякой помощи со стороны политического департамента – во всяком случае, в ближайшее время. Если он успешно справится с делом – что ж, прекрасно. А если нет, тогда он, и только он один, будет повинен в неудаче. Короче говоря, капитану Пелам-Мартину вменят в вину неспособность проявить такт, любезность и выдержку, а британские власти, располагая столь удобным козлом отпущения, по-прежнему останутся в превосходных отношениях и с Каридкотом, и с Бхитхором. Перспектива не из приятных.
«Я проигрываю так или иначе», – горько заключил Аш.
Он провел еще одну бессонную ночь (в последнее время их было слишком много), измышляя способ передать весточку Джули и гадая, почему она не пытается связаться с ним, зная, как он тревожится о ней. Ее молчание – хороший знак или дурной? Если бы он знал, ему было бы легче держаться нынешней линии поведения. Но пока он ничего не знает, остается опасение, что, если он продолжит вести переговоры с терпением и осторожностью, рекомендованными политическим офицером, промедление окажется губительным для Джули.
Аша пугал фактор времени. По идее, бракосочетание должно было состояться через несколько дней после прибытия невест в Бхитхор, и, очевидно, Джули (как и ему самому) не приходило в голову, что может быть иначе. Но вот уже три недели прошли за бесплодными переговорами, и минуло почти два месяца после ночи песчаной бури. Если ее надежды исполнились и она забеременела, вскоре почти не останется возможности выдать ребенка за родившегося прежде срока отпрыска раны. А если на сей счет возникнут хоть какие-то сомнения, Джули и ребенок умрут, как пить дать. Это будет проще простого. Ни один из представителей британской власти не задаст никаких вопросов, ибо смерть от родов – самое обычное дело и известие, что младшая рани Бхитхора скончалась, рожая недоношенного ребенка, ни у кого не вызовет удивления. Если бы только Джули прислала весточку! Она уже должна знать…
Той ночью Аш не сомкнул глаз. Он смотрел, как звезды медленно движутся в своих сферах и бледнеют в желтом зареве очередного рассвета, а когда солнце взошло, он снова отправился с Мулраджем и остальными в город (уже в четвертый раз на неделе), на встречу с визирем, которая оказалась не успешнее всех предыдущих.
В четвертый раз подряд их заставили ждать в передней более часа, а когда наконец впустили, они опять ничего не добились. Ситуация оставалась тупиковой. Рана не сомневался в своей победе и не собирался сдавать позиции, которые считал неуязвимыми. Напротив, он дал понять, что может даже потребовать более крупную сумму за женитьбу на дочери иноземки на том основании, что ему придется много заплатить жрецам за свое очищение после вступления в брак с такой женщиной. Данное мероприятие обойдется весьма дорого, намекнул визирь, и при существующих обстоятельствах требования жениха нельзя считать необоснованными.
Аш, отвечая от имени Каридкота, указал, что все это подробнейшим образом обсуждалось более года назад. Ничто не было сокрыто от представителей Бхитхора, и достигнутая договоренность была признана удовлетворительной обеими сторонами. Следует ли заключить, что бхитхорские эмиссары не имели полномочий выступать от лица своего правителя? А если они злоупотребили своими полномочиями, безусловно, ране не составило бы труда по возвращении послов отправить в Каридкот депешу о прекращении переговоров до того времени, когда он сможет поручить более компетентным людям возобновить обсуждение условий брачного договора. По крайней мере, рана мог остановить свадебную процессию, пока она не удалилась на значительное расстояние от своего княжества, а не позволять ей закончить путешествие. Подобное поведение, заявил Аш, не совместимо с достоинством и честью князя, а поскольку расходы на дорогу были огромными, об отказе от выплаты второй половины выкупа за принцессу Шушилу или о какой-либо прибавке к сумме, уже выплаченной за ее сводную сестру Анджули-Баи, не может идти и речи.
В ответ визирь пообещал поставить своего господина в известность о позиции Каридкота и выразил уверенность, что дело в конце концов будет улажено к удовлетворению обеих сторон. И на этой до боли знакомой ноте встреча завершилась.
– Интересно, сколько еще времени они будут упорствовать? – спросил Аш на обратном пути в лагерь.
Мулрадж пожал плечами и угрюмо ответил:
– Пока мы не сдадимся.
– В таком случае, похоже, мы здесь задержимся надолго, ибо я не намерен поддаваться на шантаж, и чем скорее они поймут это, тем лучше.
– Но что еще мы можем сделать? – простонал Кака-джи. – Возможно, если мы предложим ему…
– Ни одной аны, – резко перебил Аш старика. – Ни одного пи. Рана заплатит все, что должен. И даже больше, гораздо больше.
Мулрадж ухмыльнулся.
– Шабаш, сахиб. Смело сказано! Но позвольте полюбопытствовать, как вы собираетесь добиться этого? Ведь в западне-то находимся мы, а не он. И мы не можем захватить форты, даже если нападем ночью.
– Я не намерен ничего захватывать, тем более форты. И не намерен пороть горячку, – горько добавил Аш. – Никто не скажет, что я действовал опрометчиво или не проявил должного терпения. Я собираюсь дать ране столько времени, сколько он захочет, и посмотреть, чье терпение иссякнет первым: мое или его. Или Бхитхора.
– Бхитхора?
– Разумеется. Разве мы не гости княжества? А в качестве таковых разве мы должны тратиться на свое пропитание и прочие нужды? Безусловно, содержать гостей – привилегия хозяина. В ближайшем времени лавочники, земледельцы, скотоводы и все, кто снабжает нас продуктами, топливом и фуражом, потребуют платы. И от нас они ничего не получат, обещаю вам. Рана и его советники вскоре поймут, что расходы на наше содержание значительно превосходят сумму, которую они с нас требуют, и, возможно, по зрелом размышлении они решат, что для них будет дешевле пойти на уступки.
Впервые за несколько недель Мулрадж рассмеялся, и лица остальных прояснились.
– Арре, а ведь верно, – сказал Мулрадж. – Об этом я не подумал. Пожалуй, если мы пробудем здесь достаточно долго, эти вероломные сыновья бесчестных матерей еще и заплатят нам, лишь бы мы убрались поскорее.
– Или возьмут, что хотят, силой? – предположил Кака-джи, уныло мотнув головой в сторону ближайшего форта. – Ну да, сахиб, вы так не думаете, я знаю, и мне хотелось бы разделять ваше мнение. Но я не уверен, что рана воздержится от применения силы, коли поймет, что не может добиться желаемого мирными средствами.
– То есть шантажом и блефом? – язвительно спросил Аш. – Но таким приемом, как блеф, могут пользоваться оба игрока, отец, какового обстоятельства эти бесчестные макаки не принимают в расчет. Ладно, мы сыграем с ними по их правилам.
Он отказался пояснить свои слова, и, по правде говоря, в тот момент в голове у него не было единой мысли, помимо твердой решимости отказать ране во всех требованиях и заставить его выплатить все до последнего гроша. Сейчас Ашу надлежало действовать с оглядкой, хотя бы для того, чтобы показать политическому офицеру, что он сделал все возможное для мирного урегулирования вопроса и проявил терпение, которому позавидовал бы сам Иов. Если эта цель будет достигнута, а рана по-прежнему останется непреклонным, то Аша едва ли станут винить, когда он пойдет на более действенные меры, дабы образумить сторону жениха. Но что бы ни случилось, он не должен терять самообладания.
Последнему своему решению он едва не изменил через два дня, когда при очередной встрече в Рунг-Махале, созванной для обсуждения «новых предложений», визирь (снова заставивший их ждать) сообщил в доверительной манере и с глубоко сокрушенным видом, что, еще раз обсудив со жрецами религиозный аспект предполагаемой женитьбы раны на сводной сестре его невесты, они, к несчастью, вынуждены запросить еще более высокую плату за столь великую милость. Он назвал сумму, по сравнению с которой предыдущее непомерное требование показалось почти пустяковым.
– Эти жрецы, они просто ненасытные, – признался визирь покорным тоном мирянина. – Мы пытались их урезонить, но, увы, безуспешно. Теперь они требуют, чтобы мой господин построил новый храм в
