Он также не считал целесообразным рассказывать кому-либо правду о смерти сир дара Сарджевана. Для всех будет лучше, если родственники и друзья сирдара останутся в неведении относительно того, что случилось в Бхитхоре: там не знают, кто он такой (а также они двое) в действительности, и будет лучше, если никогда не узнают. Нельзя отрицать, что они втроем тайно проникли в княжество с целью похитить жен покойного раны, убили стражника из личной охраны правителя, применили насилие к нескольким дворцовым слугам и, похитив вторую рани, открыли огонь по бхитхорским солдатам (предпринявшим правомерную попытку задержать беглецов) и убили многих из них…
– Не знаю, как вы, – сказал Букта, – но я не имею желания предстать перед судьей-сахибом по обвинению в подобных преступлениях и провести остаток своих дней в тюрьме, если, конечно, меня не повесят за убийства. Бхитхорцы, понятное дело, будут врать напропалую, и, даже если им не поверят, сахибы все равно скажут, что мы не имели права самолично вершить правосудие и убивать этих свиных отродий. За это нас непременно накажут. Вы, возможно, отделаетесь всего лишь суровым выговором начальства, но меня наверняка посадят в тюрьму, а если когда-нибудь выпустят оттуда, то бхитхорцы позаботятся о том, чтобы я наслаждался свободой не долее одного дня. Об этом, кстати, тоже следует подумать, сахиб: мы нанесли им жестокое оскорбление, которого они не забудут и не простят, и, если они узнают имена причастных к делу людей…
– Они знают имя хакима-сахиба, – коротко сказал Аш. – И Манилала.
– Верно. Но эти двое были из Каридкота, и все решат, что их сообщники тоже оттуда. У бхитхорцев нет причин считать иначе, они никогда не свяжут вас, офицера-сахиба из ахмадабадской рисалы, с побегом одной из вдов покойного раны. Не станут они мстить и родственникам рани: те слишком могущественны и слишком далеко находятся. Чего нельзя сказать ни о нас с вами, ни о рани-сахибе, покуда она не вернется в свое родное княжество, а если начнется полицейское следствие, это может произойти лишь через несколько месяцев. Закон медлителен, а когда станет известно, что она находится в Гуджарате и собирается дать показания в нашу пользу, ее жизнь не будет стоить и аны. Как и ваша жизнь, и моя. Если вы подумаете хорошенько, сахиб, вы поймете, что я прав.
– Да… да, я знаю, – медленно проговорил Аш.
Британским властям крайне не понравится вся эта история, хотя они несут значительную долю ответственности за случившееся, так как не потрудились принять никаких мер к предотвращению сати. Но факт оставался фактом: было убито много людей, и все выглядело совсем не так, как если бы группа благородных рыцарей спасла от смерти двух рани. На самом деле Аш собственноручно ускорил конец Шушилы, а Анджули, стараниями своей сестры, в любом случае избежала бы смерти на погребальном костре раны. (Взамен ее ослепили бы, но кто этому поверит, если весь Бхитхор станет категорически отрицать это?)
Визирь и остальные министры заявят также (не без основания), что первая рани настаивала на своем праве сгореть на погребальном костре супруга и никто не мог ни отговорить ее, ни удержать силой, так как она пользовалась поддержкой простого народа, который не потерпел бы вмешательства должностных лиц или стражников. Все это будет звучать очень правдоподобно – гораздо более правдоподобно, чем история самого Аша. В конечном счете суд наложит на Бхитхор штраф, который будет выплачен за счет увеличения поборов с крестьянства; а поскольку новый рана совсем юн и с него не спросишь, политический департамент прочитает визирю и его приспешникам лекцию о недопустимости нарушения закона и о серьезных последствиях любых других проступков, а также, вероятно, порекомендует на короткий срок ввести в княжество подразделение британско-индийской армии в качестве демонстрации силы. Этим Бхитхор и отделается.
Но как насчет лейтенанта Пелам-Мартина и шикари Букты? Как они выпутаются из этой истории? И Джули… что станется с ней, коли правда откроется? Когда станет известно, что она, переодетая дворцовым слугой, сбежала из Бхитхора с группой мужчин, даже не состоящих с ней в родстве, в чьем обществе провела несколько дней и ночей, – назовут ли ее отважной молодой женщиной, заслуживающей сострадания? Или же бесстыдницей, которая, презрев свое звание и репутацию, тайно бежала с сахибом? С тем самым сахибом, который три года назад эскортировал ее с сестрой на бракосочетание! Конечно же, в ближайшем времени и об этом тоже станет известно, и тогда умы возбудятся, языки пойдут болтать, и вскоре все поверят, что сахиб и рани много лет состояли в любовной связи.
Имя Джули станет «мерзостью и скверной» по всей Индии, ибо такая история звучала бы правдоподобно, даже если бы в ней не содержалось ни крупицы правды. Как еще объяснить чрезвычайное беспокойство лейтенанта Пелам-Мартина о судьбе рани? Его разговоры с командиром полка, комиссаром и окружным инспектором полиции? Телеграммы, которые он по собственной инициативе отправил нескольким высокопоставленным должностным лицам, и последующее путешествие в Бхитхор под чужим обличьем, похищение рани и стрельбу по солдатам, пытавшимся задержать беглецов?
А поскольку в данной истории содержится значительная доля правды, Ашу придется тщательно следить за своими словами и лгать насчет своих мотивов, причем лгать убедительно. И даже при этом…
«Наверное, я был не в себе», – подумал Аш, вспомнив, как он собирался вернуться в Ахмадабад и потрясти представителей власти рассказом о смерти Шу-шу и о несчастьях Джули до такой степени, что они незамедлительно примут карательные меры против Бхитхора и возьмут в свои руки бразды правления княжеством до тех пор, пока новый рана не достигнет совершеннолетия.
– Ну что? – спросил Букта.
– Ты прав, – с трудом проговорил Аш. – Мы не можем сказать правду. Нам придется лгать. Завтра я поговорю с рани-сахибой и объясню, что так оно лучше. Что же касается нашей истории, нам надо будет сказать, что ты, я и твой хозяин сирдар поехали в джунгли на охоту, как не раз делали прежде, и, когда мы рискнули углубиться в горы, он на своем коне сорвался с крутой тропы и разбился насмерть. Мы сможем также сказать, вполне правдиво, что из-за невозможности привезти тело обратно мы сожгли его у ручья, который отнесет прах к морю.
– А рани-сахиба? Как мы объясним, кто она такая?
После минутного раздумья Аш сказал, что ей придется прикинуться женой его носильщика Гул База или, еще лучше, овдовевшей дочерью.
– Завтра, когда мы выберемся из джунглей и сможем купить еды, ты найдешь укрытие для меня и рани-сахибы, а сам на пони доедешь до военного поста и вернешься обратно с Гул Базом – и с мусульманской чадрой. Лучшей маскировки не придумать, ибо чадра скрывает все. Мы с Гул Базом придумаем правдоподобную историю, и рани-сахиба отправится с ним в мое бунгало, а мы с тобой поедем в дом сирдара-сахиба с нашей скорбной вестью.
– А что потом?
– Это зависит от рани. Но она очень любила свою сестру, сати. Если она согласится хранить молчание, смерть сестры останется неотмщенной, а визирь и прочие избегут наказания. Поэтому не исключена вероятность, что ради своей сестры она предпочтет все рассказать и ответить за последствия.
Букта пожал плечами и философски заметил, что поступки женщины невозможно предсказать и остается только уповать на здравомыслие рани-сахибы. Как бы сильно она ни любила сестру, сделанного не поправить и сестра мертва.
– Давайте отложим решение до утра, сахиб. Может статься, утром вы передумаете, хотя я сомневаюсь: мы с вами хорошо понимаем, как опасно рассказывать правду.
Утром Аш не передумал. За это предприятие пришлось заплатить ужасающе дорого: оно стоило жизни Сарджи, Гобинду и Манилалу (не говоря уже о Дагобазе и любимом Моти Радже Сарджевана), а также значительному количеству бхитхорцев. Слишком высокая цена за спасение жизни Джули, коли она потеряет репутацию и станет притчей во языцех среди индийцев и британцев, тогда как Букта закончит свои дни в тюрьме, а сам Аш будет уволен со службы и выслан из страны. Какие бы чувства ни испытывала Джули в связи со смертью Шушилы, она должна внять голосу разума.
Предвидя трудности, Аш приготовил веские доводы, но они не понадобились. Как ни странно, Анджули не стала протестовать и безропотно согласилась со всеми предложениями, даже с предложением надеть чадру и прикинуться мусульманкой, хотя Аш предупредил, что в таком случае ей придется провести не одну ночь в хижине для слуг за его бунгало и изображать родственницу его носильщика.
– Какое это имеет значение? – равнодушно ответила Анджули. – Хижина для слуг ничем не хуже
