Ни один колдун в Туруане не сидел без дела этим прекрасным майским утром. В этом маленьком, вечно- занятом городке, где все здания были изящно разукрашены звездами, пентаграммами, зодиакальными знаками, двумя видами треугольников, и где все уютно заросло жимолостью, аронником, черным маком и беладонной – повсюду в Туруане колдуны занимались всевозможными штудиями.
– Я, – сказал один из них Джеральду, – изучаю тайны, происходящие от Сатурна – этого холодного и одинокого Магистра великих злодеяний. Я обладаю особенной властью над всеми хлеборобами и нищими, над отцами и монахами всех орденов и над служителями Евангелия, над всеми горшечниками, шахтерами, садовниками и пастухами. Я знаю, как сделать людей завистливыми, жадными, мнительными, тупыми и упрямыми. Я могу поразить всякого, кого пожелаю, зубной болью, водянкой, меланхолией, проказой и геморроем по отдельности или одновременно.
Другой сказал:
– Я изучаю, как можно предугадать приближение любого несчастья и сгладить его последствия при помощи дыма, воска, стрел, яиц, мышей и изображений умерших людей; но более всего я преуспел, как вы можете видеть, с ослиной головой в жаровне на тлеющих углях. А мой наставник – не какой-нибудь кривоногий чумазый евнух, а сам Леонард, Великий Магистр Шабаша.
– Я, – сказал третий, – основал в Туруане Большой Балаган, ибо мой наставник – Баалберит. Поэтому я занимаюсь всеми родами неслыханного, тайнами, веселыми розыгрышами, мистификациями и выдумками...
– Но для чего может пригодиться твое знание? – спросил Джеральд.
– С его помощью, сударь, те, кого удостоит своей милостью мой повелитель Баалберит, Магистр Альянсов, могут сделать реальным грех, совершенный во сне; они могут открыть двери любой темницы, спальни или канцелярии; могут поразить мужа постыдной болезнью; могут возбудить в блудницах и женах пламенные страсти; могут увеличить свои естественные размеры на семь мер вот здесь и на три дюйма вот тут; могут сделаться невидимыми и неуязвимыми; могут принимать облик кота, зайца или волка; могут собирать змей и разговаривать с ними; могут... – тут колдун откашлялся, – и могут совершать еще пять полезных, экстравагантных и подлинных чудес.
Но Джеральд пожал плечами.
– Эти науки вполне хороши для колдуна, и я думаю, что любознательный человек мог бы приобрести в Туруане немало полезных сведений. Но я – бог, идущий в предназначенное ему царство, к овладению тайнами, гораздо более насущными, чем любая из этих. Ведь ваше искусство – это черная магия, которая вредит, но не приносит пользы; ваши наставники – демоны, а вы занимаетесь только вредительством и порчей.
– В таком случае, сударь, вам больше придутся по душе заклинатели, которые живут в другом конце города. Ибо у этих заклинателей нет никаких наставников, кроме беспокойства, рухнувших надежд и бессилия. Они не получают прямой поддержки от преисподней, но черпают свои знания из каких-то не столь древних духовных источников. И они творят все свое волшебство, как оно есть, при помощи слов.
– И что дает магия этих самых заклинателей?
– Она дает, сударь, приятное чувство равенства с вышестоящими, как только на то появляется хотя бы малейшее основание.
– Я нахожу ваши слова туманными. Тем не менее я нанесу визит этим заклинателям.
И он продолжил свой путь.
Итак, Джеральд пришел к заклинателям, которые творили все свое волшебство посредством слов. И они встретили его с искренним энтузиазмом, необычным для этих угрюмых, рассеянных, неопрятных существ, которые сидели нахохлившись и закутавшись в одеяла, насквозь промокшие под дождем, с каким-то прокисшим запахом.
Первым заговорил заклинатель, закутанный в фиолетовое одеяло. Он поднялся и со снисходительной дружелюбной улыбкой, сочась повсюду трюмной водой, сказал:
– Вот еще один всадник на серебристом жеребце. Вот еще одна фигурка из папье-маше, которую Горвендил отправил в бессмысленное путешествие.
– Но я... – сказал Джеральд.
Не обращая никакого внимания на Джеральда, второй заклинатель, закутанный в насквозь промокшее зеленое одеяло, отложил свои ножницы и с некоторым раздражением обратился к первому:
– Давайте не будем строго судить о доброй магии Горвендила, ибо каждому надлежит с уважением относиться к бессилию старости. Мы, разумеется, должны признать, что его магия утратила свою свежесть. Невозможно отрицать, что прискорбным образом одряхлевшее волшебство приговорило эту фигурку из папье-маше к бесполезному странствованию. Беспристрастность заставляет нас допустить, что это странствие когда-нибудь пересечет бурные реки, которые пересохли давным-давно. Мы, как интеллигентные заклинатели, должны признать, что вокруг этого путешествия сгущается туман скуки, что солнце романтики светит над ним слишком тусклым и холодным светом, что это путешествие стерильно и безвкусно. Тем не менее это путешествие – о чем мы не должны забывать – несомненно является досужим вымыслом, плодом ночных бдений утомленного ума, отчаянным и опрометчивым предприятием. По этим причинам, с каким бы прискорбием мы, коллеги и доброжелатели несчастного Горвендила, не оплакивали в нашем кругу его детсадовские идеи, его тяжеловесный юмор и ограниченность его слабого и непредприимчивого ума, мы все-таки должны быть осторожны и не применять по отношению к его волшебству единственного строгого суждения.
– Однако... – заявил Джеральд.
Кивнув в знак глубокого и полного одобрения, которое никоим образом не относилось к Джеральду, завернутый в мокрое желтое одеяло заклинатель заметил:
– Я тоже всегда готов защищать магию нашего коллеги. Добросовестность заставляет меня согласиться с тем, что его магия не лишена недостатков. Честно говоря, я должен признать, что его магия глупа, высокопарна и наивна; что она лукава, коварна и отвратительна; что она погрязла в трясине самодовольства; что она пропитана вечно брюзгливым эгоизмом, хотя мы во всех наших с ним делах были дружелюбны и искренни. Не буду спорить, что иногда наш собрат ведет себя как шаловливый мальчишка, который гордится тем, что его поймали полицейские за то, что он писал мелом на стене грязные слова. Несмотря на его гнусные непотребства, его порочность, его показной цинизм, несмотря на его скотство, вульгарное бахвальство, барахтанье в выгребных ямах и плоские софизмы, я всегда готов защищать магию
