Банни открываются золотые арки ее стрингов, возвышающиеся над попой логотипом “Макдоналдса”.
— Пап, она банки со стола сбросила! — сообщает мальчик громким голосом, указывая пальцем на Реку. Банни пытается встать, но ему это не удается, и он валится обратно на диван.
— А у Пуделя на голове мой шлем! Река, пошатываясь, идет через гостиную, и Банни чувствует последний болезненный удар кокаина где-то за правым глазом. Его внутренности напряжены и изнурены, а через окно виднеется возможность дневного света — и от этого Банни испытывает чуть ли не физическое ощущение ужаса.
— Ах ты, бедный малыш, — говорит Река и берет мальчика за руку. — Пойдем, мой сладкий, я уложу тебя в постельку.
— Папа? — произносит Банни-младший, увлекаемый Рекой прочь из комнаты. — Папа? Пудель, чья голова все еще свешена с дивана, открывает один глаз как раз в подходящий момент, чтобы увидеть, как Банни-младший и Река вверх ногами удаляются из гостиной.
— Хороший мальчуган, — говорит он, и шлем викинга слетает с его головы. — И классная задница.
— Залезай, — говорит Река. Мальчик забирается в постель. Он лежит в темноте под одеялом, взволнованный и напряженный. От Реки пахнет сигаретным дымом и еще чем-то тошнотворно сладким и запретным, и запах этот ничуть не похож на запах его мамы. Он видит очертания гигантских грудей, нависших над его лицом, и чувствует, что попа Реки находится где-то совсем рядом с его ладонью. Он боится пошевелить рукой. Вдруг он чувствует какое-то странное шевеление в собственном теле, в лицо немедленно ударяет кровь, и мальчик зажмуривает глаза, будто от боли.
— Правильно, малыш, закрывай глазки, — говорит Река, и мальчик чувствует ее влажную горячую руку у себя на лбу, и ему так сильно хочется заплакать, что приходится потихоньку прикусить нижнюю губу.
— Все будет хорошо, — говорит Река, но ее голос неразборчив и искажен алкоголем. — Постарайся думать о хорошем — только о приятных вещах. Не беспокойся за мамочку. У нее теперь все хорошо. Она в раю с ангелами. Там все счастливые, и все улыбаются, потому что им больше не надо ни о чем тревожиться. Они там просто плавают туда-сюда и веселятся и у всех — счастье.
Банни-младший чувствует удушливый жар, исходящий от тела Реки, и, кажется, он даже слышит, как под кожей и плотью у нее перекатываются кости. Мальчику делается от этого нехорошо. — Сначала она встретит святого Петра, а святой Петр — это такой красивый мудрый старик с большой белой бородой, страж райских ворот, и, когда он увидит твою мамочку, он достанет большой золотой ключ и откроет ей дверь…
Кровать под Банни-младшим вдруг куда-то проваливается, над ним смыкается новая темнота, и кажется, он слышит, как в дверях появилась мама и спрашивает: “Что это за женщина сидит рядом с тобой на кровати?”
Банни-младший на этот вопрос только пожал бы плечами: “Не знаю, мам”.
И тогда мама сказала бы: “Ну что ж, может, тогда попросим ее уйти?”
И он бы ответил: “Да, мам, ты права”.
Банни-младший улыбается, чувствует на губах соль собственной крови и через некоторое время засыпает.
Глава 11
Река входит в кухню и видит, что Банни стоит посреди комнаты с коробкой шокопопсов в руках и раскачивается из стороны в сторону. Его рубашка расстегнута, и он с ужасом смотрит в окно на зернистый утренний свет. Где-то у соседей коротко тявкает собака, и у него над головой раздается тревожный звук передвигаемой мебели.
— Уснул. Такой сладкий малыш. И так любит своего папочку.
Банни оборачивается к ней, потом с изумлением переводит взгляд на коробку хлопьев, которую держит в руке, — можно подумать, будто он никогда раньше ее не видел. Он ставит ее на стол.
— А где все? — спрашивает Банни, и голос его раздается откуда-то издалека, как будто бы из той комнаты, где тявкнула собака.
Река смотрит на магнитные буквы на дверце холодильника и говорит:
— Все ушли. Просили попрощаться с тобой за них.
— А Пудель?
— Его потащили на руках.
— Наш Пу верен себе, — слабо произносит Банни.
— Это ты написал? — спрашивает Река, указывая на грубое слово из разноцветных букв на холодильнике.
— Наверное, это сделала моя жена. Река поворачивается к Банни спиной, и он замечает у нее под коленом синюю варикозную вену, похожую на язык рептилии. Река берет желтую пластмассовую “У” и приделывает ее к слову. Теперь на холодильнике написано “отсосу”. Она поворачивается к Банни, распущенные волосы закрывают половину лица, большие круглые груди медленно движутся вверхвниз. Банни наклоняется вперед и внимательно изучает буквы на холодильнике, он то наклоняется ближе, то отодвигается, но навести фокус на буквы никак не удается. Фраза искривляется и размазывается у него перед глазами, и Банни кажется, что это какой-то букварь не то из Аравии, не то с Марса, не то откуда-то там еще.
— Что? — спрашивает он, так и не разобравшись в написанном. Потом он выпрямляется, раскидывает руки в стороны, воздух в кухне разбивается на цветные стеклышки, как в калейдоскопе, и Банни хватает его ртом, как рыба.
— Что? — повторяет он вопрос, но на этот раз уже риторически. Река, словно зомби, вытягивает руки перед собой и скользит в сторону Банни. Можно подумать, будто она едет на движущемся тротуаре, не предпринимая никаких видимых усилий для ходьбы. — Ах ты, бедняга, — выдыхает она с бьющим через край чувством. И, прежде чем Банни успевает сказать “Что?” в третий раз, Река обхватывает его шею длинными атлетическими руками, притягивает его к себе, и он совершенно искренне рыдает на ее вздымающейся искусственной груди невероятных размеров.
Банни без сил распростерт на диване. Он раздет догола, и одежда разбросана маленькими печальными кучками по всему полу в гостиной. Река, тоже голая, забирается на него и с огромным рвением выполняет поршневые движения на его безответном теле. Внушительный член Банни сохраняет некоторую степень любопытства (этого нельзя не отметить), но весь остальной его организм остается совершенно безучастным, как будто бы не придает большого значения тому, что с ним сейчас происходит. Банни чувствует себя подкожным жиром, который мясник отрезал от отборного филе первосортной английской говядины, и, как поется в песне, так он себя еще никогда не чувствовал. Это для него совершенно новая, неизведанная территория. Он видит, что твердые шары грудей Реки безупречны и куда лучше настоящих, и даже предпринимает попытку поднять руку, чтобы ущипнуть ее за сосок размера и консистенции лакричной мармеладки, или засунуть палец ей в задницу, или сделать еще что-нибудь такое, но понимает с определенной долей удовлетворения, что ему на все это наплевать, и роняет руку обратно на диван. Река сжимает член Банни своим мускулистым влагалищем.
— Ого, — восхищается Банни голосом из далекого космоса.
— Пилатес, — поясняет Река.
— Чего? — кряхтит Банни.
— Сжатия промежности, — говорит Река и снова сокращает тазовую диафрагму. Пульт пристроился под левой половиной задницы Банни, и, когда он перекатывается на левую сторону, телевизор включается. Голова Банни скатывается с края дивана, и он видит (вверх ногами) запись, сделанную камерой видеонаблюдения: Рогатый Убийца с трезубцем терроризирует покупателей в супермаркете “Tesco” в
