что, за всю жизнь так тебя ничему и не научил?
— А зачем, пап?
— Что “зачем”?
— Зачем мне чемодан? — спрашивает мальчик, а сам думает: “Он хочет меня куда-то отправить”, и из него стремительно вырывается поток холодного ветра.
— Ну а ты как думаешь? Зачем людям нужны чертовы чемоданы?
— Я куда-то еду? — спрашивает мальчик, перепрыгивая с ноги на ногу и вытирая лоб тыльной стороной ладони.
— Не “я”, — поправляет его отец, — а мы.
— Мы?
— Точно!
— А куда мы едем, пап? Банни-младший одет в шорты, шлепанцы и выцветшую футболку, на которой нарисован оранжевый каменный мутант по имени Существо. Футболка мала Банни-младшему на несколько размеров и вся в дырках, но мальчик все равно продолжает ее носить из соображений только ему одному понятной ностальгии.
— Мы отправляемся в путь! — объявляет Банни и, выпятив большой палец, машет им через плечо в направлении внешнего мира.
— Правда? — спрашивает мальчик и улыбается так широко, что даже показывает зубы.
— Правда, — отвечает Банни. — Но нельзя появляться на людях в таком бомжовом виде, как у тебя. Первое правило продавца: будь презентабелен.
— Только мы с тобой вдвоем, пап? — спрашивает мальчик, стаскивает с себя футболку, скручивает ее в клубок и швыряет через всю комнату.
— Только мы с тобой, Кролик. На улице в синем небе ослепительно светит утреннее солнце, и над головой стремительно мчатся, гонимые ветром, оптимистичные облака. С северовостока дует легкий ветерок со слабыми отголосками Арктики. Банни и Банни-младший сбегают по лестнице и волокут свои чемоданы через двор. Шагнув за порог квартиры, Банни сразу же чувствует новый прилив оптимизма и силы. Он улыбается. Он насвистывает. На детской площадке сидит, как предвестник чегото дурного, Синтия. Банни окидывает взглядом ее моряцкие шортики с белыми отворотами, белую майку и ногти цвета изморози, которые опалами сияют на фоне черного прорезиненного покрытия площадки.
— Куда вы едете? — спрашивает она и улыбается Банни, и ее скобки на зубах вспыхивают на солнце.
— Мы, типа, сваливаем отсюда, — говорит Баннимладший, который где-то откопал пару темных очков. Он указывает большим пальцем на “пунто”, стоящий на стоянке. — Типа, нас тут уже нет!
— Да, мы сваливаем, — подтверждает Банни, который впал в транс при виде холмика в середине шортов Синтии.
— Жалко, — говорит Синтия и наклоняется вперед, обнажая девственно-белую полоску стрингов, возвышающихся над дурманящими дугами ее кремовых ягодиц.
— Чтоб я сдох, — чуть дыша, произносит Банни. Он смотрит на третий этаж, видит желтую входную дверь своей квартиры, и она кажется ему сглазом, проклятьем или чем-то вроде этого. Его внутренности продувает холодным ветром.
— Да, Синтия, мы определенно сваливаем, — говорит он.
— Отправляемся в путь! — подхватывает Баннимладший.
— Жалко, — без особой надобности повторяет Синтия и громко щелкает пузырем жвачки. Она поднимает ноги, откидывается назад и начинает раскачивать качели, на которых сидит.
— Ну, пошли, пап, — говорит Банни-младший, и они вдвоем идут к стоянке. Банни думает: “Не так уж это было и трудно”, открывает багажник “пунто”, и они забрасывают туда чемоданы. Потом они забираются в машину, Банни вставляет в замок зажигания ключ, мотор закашливается и через какое-то время оживает. Банни-младший высовывает голову в окно.
— Небо похоже на гигантский бассейн, пап, — говорит он, хотя никто не спрашивал его мнения относительно того, на что похоже небо.
— На бассейн? — переспрашивает Банни, ликвидируя в своем сознании шортики Синтии и представляя себе, как с ним прощается, так и не успев познакомиться, ее раскачивающаяся на детских качелях щелка. — Олимпийский! — отвечает мальчик. Банни выезжает со двора, и откуда ни возьмись у него на пути оказывается мальчик-скейтбордист с грязными желтыми волосами, торчащими из-под ярко- красной бейсболки, и разными хромированными серьгами, воткнутыми в органы чувств. На мальчике зеленая футболка с надписью “Лизни меня в Kunst”. Он лихо проезжает на скейте прямо перед самым “пунто”, Банни бешено сигналит, а мальчик в ответ решительно поднимает вверх средний палец. Банни опускает стекло и орет в окно: “Скейтер гребаный!” — и немедленно думает об Авриль Лавинь и вслед за этим — о вагине Авриль Лавинь. Он вспоминает слова Пуделя о том, что он видел в Интернете, что Авриль Лавинь — “реально безумная телка”. Наверняка так оно и есть, с ее-то дурацкой подводкой для глаз, думает Банни. Он вливается в поток машин на кольцевой развязке и снова жмет на клаксон — на этот раз он сигналит темно- красной бетономешалке с надписью “dudman”, которая прет прямо на “пунто”. Она с грохотом проносится мимо, и вывешенная из водительского окна татуированная рука тоже вытягивает вверх средний палец. — Е-мое, — возмущается Банни, — все просто с ума посходили!
С этими словами он сворачивает на заправку и наполняет бак “пунто” бензином. А после направляется в офис “Вечность Лимитед”, который расположен в тесной комнатенке на Вестерн-роуд, над лавкой, торгующей видео и заодно — алкоголем по сниженным ценам. Банни паркует машину в месте, отведенном для инвалидов, и глушит мотор. — Подожди меня здесь, Кролик, — говорит он. — Я на минутку. Он вываливается из машины, и Банни-младшему кажется, что его отец в этом костюме и с чемоданчиком образцов в руке выглядит настоящим бизнесменом. — Хорошо, пап, — отвечает Банни-младший и поправляет темные очки. — Я буду ждать здесь. Банни начинает было переходить через улицу, но возвращается и просовывает голову в водительское окно. — Если мимо будет проходить дорожный инспектор, притворись паралитиком или кем-нибудь таким. — Ладно, пап. Мальчик смотрит, как его отец переходит через дорогу, и думает о том, что в его манере перемещаться в пространстве есть нечто такое, что всерьез впечатляет всех вокруг. Машины со скрипом тормозят, водители трясут кулаками, высовывают головы из окон, ругаются и изо всех сил сигналят, а Банни знай себе идет вперед и излучает сверхчеловеческую силу — можно подумать, будто он сошел со страниц книжки с комиксами про супергероев. Он неподвластен миру. Он создает вокруг себя особое электричество, он — настоящий генератор тока! “Время мочить!” — тихонько сам себе говорит Банни-младший, цитируя Существо. Банни переходит через улицу и видит молодую мамашу, или няньку, или кого-то вроде того, впавшую в транс перед плакатом к фильму “Фаворит” в витрине видеомагазина. Рядом в коляске сидит маленькая девочка, ее лицо вымазано чем-то ядовито-зеленым, в руках она держит Барби, или Братц, или кого там еще и яростно извивается в ремнях безопасности. — Прекрасно, — говорит Банни. Шея женщины забрызгана веснушками, а на носу у нее небольшая горбинка. На ней футболка без надписей и черные вьетнамки, а ногти на ногах выкрашены в сливовый цвет. Она оборачивается и смотрит на Банни, под глазами у нее темные круги. — А? — удивленно переспрашивает она. Банни кивком указывает на плакат. — Прекрасный фильм. — Да? — опять удивляется женщина. Банни смотрит на девочку — та корчится в своем маленьком неупорядоченном мире, сжимая в пухленьком кулачке куклу Братц. — У наших детей крадут детство, — говорит Банни. Он наклоняется к малышке, касается макушки ее головы ладонью и улыбается женщине. — Как все это печально.
Женщина нависает над коляской и укатывает прочь — Банни остается лишь наблюдать за ее сгорбленной торопливой походкой. — Все-таки мамаша, — говорит он сам себе и нажимает на кнопку звонка “Вечности Лимитед”. — Кто там? — спрашивает через интерком искаженный механический голос.
Банни смотрит в видеокамеру, подвешенную над дверью, и показывает ей средний палец. Монитор в ответ пронзительно орет, и Банни входит внутрь. Он взлетает вверх, перешагивая через две ступеньки, и идет дальше по темному коридору с низким потолком, пока наконец не добирается до двери, на которой полужирным готическим шрифтом написано “Вечность Лимитед”. Банни без стука открывает дверь и входит.
Джеффри сидит на крутящемся кресле, похожий на безнадежно провалившийся бесчеловечный
