на него с нескрываемым недоверием.
— Неудивительно, что обезьянка так к ней привязалась, — говорит Банни и пытается заткнуть себе рот кулаком. Шарлотта наклоняется вперед и смотрит Банни прямо в глаза. — Не знаю, имеет ли смысл вам об этом рассказывать, но Фрида Кало пережила страшную катастрофу, после которой на всю жизнь осталась калекой. Кажется, ее сбил грузовик — если, конечно, вам это интересно! Банни берет полотенце и стирает остатки увлажняющего средства со своих рук. Он понимает, что больше не владеет ситуацией, и ему кажется, что фразы сами слетают с губ, будто бы кто-то другой за него заполняет словами белые облачка, нарисованные рядом с его головой, — кто-то, кто испытывает нездоровую страсть к катастрофам. — Да что вы говорите? Честно говоря, я нахожу эту картину несколько депрессивной. Но я ведь тут не специалист. Хотя, если предположить, что она рисовала это ногой… Отсюда Банни без особых усилий плавно возвращается к работе: — Кстати, у меня есть потрясающий бальзам, настоящий рай для пальчиков ног… Мисс… Можно, я буду называть вас Шарлотта? Шарлотта смотрит на Банни, наклонив голову набок — как будто бы пытается разобрать беспорядочные каракули ребенка.
— А меня вы можете звать Банни, — говорит Банни и помахивает руками над головой, изображая уши кролика. Из горла Шарлотты вырывается низкое неприятное фырканье, и она принимается ковырять кисту на лбу.
— Это такая шутка, да? — спрашивает она. И хотя все говорит против этого, Банни вдруг чувствует, что, возможно, ему все-таки удастся исправить ситуацию.
— Нет, Шарлотта, — говорит он. — Это истинная правда.
— Я думала, такое имя дают только…
— Кроликам? Шарлотта смягчается и помимо собственной воли улыбается.
— Да, — кивает она. — Кроликам. Банни видит, как суперподтянутая мышца на бедре Шарлотты сокращается, и кажется, он даже видит, как из штанин ее розовых спортивных шортов вырываются в вихрях счастливого озона золотые искры любви. Приободренный, Банни наклоняется вперед и игриво шевелит бровями.
— А вы знаете, Шарлотта, что говорят о кроликах? — многозначительно спрашивает он.
— Нет, не знаю. И что же о них говорят?
— Ну… Они… Э-м-м… Ну, вы наверняка знаете…
— Нет, я не знаю, — говорит Шарлотта и вдруг добавляет нечто такое, из-за чего ситуация снова выскальзывает из пальцев Банни, будто ниточка улетевшего от ребенка воздушного шарика.
— И что, женщины действительно ведутся на этот трюк? — спрашивает она. Шарлотта помахивает руками у себя над головой, изображая Банни, и его нутро пронзает обида.
— Вы даже не представляете как! — отвечает он и, не подумав, подмигивает. Шарлота звонко хохочет.
— Мне показалось, или вы мне подмигнули? — спрашивает она. Банни думает: “Неужели правда подмигнул?” — и чувствует, как смех Шарлотты ногтями дерет его по позвоночнику.
— Может, подмигнул, — говорит он. — А может, в глаз что-то попало. “Что за черт? — думает он. — Что за черт?!” Шарлотта заходится от смеха, закрывает рот руками, а потом показывает пальцем на Банни и кричит:
— От вас просто с ума можно сойти!
— Да, мне говорили, — кивает Банни.
— Откуда вы такой вылезли — из смоляных ям?
— Из каких ям?
— Вас же надо забальзамировать и повесить на шею табличку: “допотопный”.
— Я протестую, — возмущается Банни. — Я крайне серьезно отношусь к личной гигиене. Но не успевает он договорить, как чувствует, что от его подмышек доносится слабый запах пота, какой обычно царит в ночлежках.
— Да нет, не потный, а допотопный. Как птица дронт.
— Стоп-стоп-стоп, полегче, — говорит Банни, с оскорбленным трепетом смотрит на Шарлотту, и ее черты у него на глазах вулканизируются: сухие светлые волосы становятся похожи на стальной шлем, а глаза приобретают металлический блеск, суровый и воинственный.
— Вы просто смешны, — говорит Шарлотта.
— Послушайте, я всего лишь пытаюсь делать свою работу.
— Смешной человечек, на которого больно смотреть, — не унимается она.
— Да что же это такое! Господи боже! — Банни спешно сгребает в чемоданчик образцы. Его лицо накрывает тень — он подавлен и унижен. — Господи боже, — повторяет он себе под нос. Тут выражение лица Шарлотты снова меняется, и безо всякого предупреждения она кладет мягкие, жирные от крема пальцы на руку Банни.
— Простите меня, мистер Манро, — говорит она, весьма правдоподобно изображая искреннюю тревогу. — Я перегнула палку. Сделала вам больно. Это было очень некрасиво, простите. Банни чувствует внезапное и нестерпимое давление в области мочевого пузыря. Он поднимает руку и машет ею, будто отгоняя дальнейшие комментарии Шарлотты.
— Да нет, все в порядке, — говорит он. — Вот только мне нужно воспользоваться вашей уборной.
— Что? — переспрашивает Шарлотта.
— Да, — говорит Банни. — Я с самого утра в дороге, моча скоро из ушей польется! Шарлотта взвизгивает от смеха, и под правым глазом Банни дергается нерв.
— О боже, ну вы и экземпляр! Вниз по коридору, — говорит она и тычет пальцем в направлении уборной. Банни быстро шагает по коридору, и смех Шарлотты преследует его до самой двери туалета. Он разгневан и испытывает по отношению к клиентке не лучшие чувства и в то же время почти не удивляется, когда у него перед глазами возникает пульсирующий образ ее искрящейся вагины. Он в бешенстве врывается в уборную, пробирается сквозь ширинку и выпускает струю мочи с такой мощью, что даже костям лица становится больно. Его лоб покрывается потом, и начес лежит теперь обмякший и неживой, словно сбитое машиной животное. Из гостиной доносится очередной раскат хохота, и Банни растягивает зубы в звериный оскал.
— Чертова сука, — проговаривает он и мочится на коврик Шарлотты. Потом он мочится на ее лиловые стены и полочку с журналами, на полотенце для рук, а под конец с большой помпой приподнимается на цыпочки и мочится на электрическую зубную щетку, которая стоит в стакане рядом с умывальником. Потом Банни застегивает молнию на штанах, открывает дверь и вываливается обратно в коридор, исполненный новой, не знающей преград целеустремленности.
— Ну так как, будете что-нибудь покупать или нет?
— В вашем голосе слышится враждебность, мистер Манро, — говорит Шарлотта, поднимаясь с дивана и поворачивая голову вправо и влево, чтобы снять скопившееся в суставах напряжение. Банни отмечает ее высокий рост и широкие плечи, а еще видит, что похожий на ракушку фурункул у нее на лбу как будто бы преобразовался в небольшой бивень, или рог, или чтото еще вроде этого.
— Ну, с нами, чертовыми дронтами, это временами случается, — говорит Банни, и уголки его глаз подергиваются. Шарлотта твердо встает на ноги, благодушно сжимает руки перед грудью и говорит так, как будто сообщает простой и неопровержимый факт:
— Хочу вас оповестить, мистер Манро, что у меня черный пояс по тэквондо.
— Да что вы? — восхищается Банни. — Ну так я только что обоссал вам ванную.
— Что? — переспрашивает Шарлотта и подходит на шаг ближе.
— Да-да. Стены, ковер, журналы “Hello”.
— Что?!
— И вашу гребаную зубную щетку! — подытоживает Банни, демонстрируя ровные белые зубы. Неожиданно и без долгих разговоров Шарлотта начинает подпрыгивать на подушечках ступней, а ее мускулистые руки расслабленно болтаются по бокам. Ошалевшего Банни тут же вгоняет в транс кулон со стразами, подпрыгивающий на своей уютной розовой подушке, будто ребенок на батуте. Банни замечает, что на Шарлотте нет лифчика и что ее соски буквально на глазах напрягаются и проступают сквозь тонкий хлопок футболки, твердые, злобные и необычайно длинные. В это невозможно поверить, но Банни видит,
