другой — связка ключей, а на накрахмаленной груди танцуют перевернутые вверх ногами часики.
— Вас-то мне и нужно, — говорит она.
— Что случилось с лифтом? — спрашивает Банни, хватая ртом воздух и потея так обильно, что рубашка прилипает к ребрам.
— Сломался, — сухо отвечает мисс Ламли. — Еще несколько месяцев назад, мистер Манро. Мисс Ламли за пятьдесят, у нее приятное доброе лицо, которое временно искажено (покраснело, помрачнело и устало осунулось) тем, что мисс Ламли пришлось исполнять какие-то крайне неприятные обязанности. Она смотрит на Банни поверх черной оправы очков и протягивает ему бренчащую связку ключей.
— Я увольняюсь, — объявляет она.
— Что? — произносит Банни.
— Ваш отец умирает, мистер Манро. Ему необходима постоянная профессиональная забота.
— Я думал, вы приходите как раз для этого, — говорит Банни.
— Ему нужно в больницу, мистер Манро.
Мисс Ламли спускается на одну ступеньку, заталкивает ключи в ладонь Банни и оглядывает его с головы до ног.
— Что с вами произошло? — спрашивает она.
— Он не желает ложиться в больницу, вы же знаете, — говорит Банни, прислоняясь к стене, чтобы не упасть, груз последних нескольких дней лежит у него на плечах огромными мешками с цементом.
— Может, вам теперь стоит отправиться туда вдвоем, — произносит мисс Ламли, мягко касаясь носа Банни рукой. — Вы выглядите еще хуже, чем он.
— Вы и сами не в лучшей форме, — огрызается Банни, улыбается и лезет в карман пиджака за фляжкой со скотчем. — Выпить не хотите? Мисс Ламли улыбается в ответ.
— Мне пришлось нелегко. Я очень терпеливый человек, мистер Манро. И делала все, что было в моих силах. Но я не стану больше подвергать себя тем оскорблениям, которые здесь так долго сносила. Я уверена, что вы меня понимаете. Ваш отец очень болен, — мисс Ламли прижимает руку к груди. — Болен вот тут, — а потом она стучит себя по голове, — и тут. Банни делает большой глоток из фляжки и закуривает, а мисс Ламли тем временем смотрит на Баннимладшего.
— Привет, малыш, — говорит она. Банни-младший вертит в руках фигурку Дарта Вейдера.
— Меня ударили в ухо, — делится он.
Мисс Ламли наклоняется, поправляет на носу очки и изучает крошечную рану мальчика.
— Для этого у меня кое-что найдется, — говорит она, открывает сумку и достает оттуда тюбик крема с антисептиком и коробочку пластырей. Она накладывает на кончик уха небольшое количество крема и сверху приклеивает маленький круглый пластырь телесного цвета.
— Ты побывал в настоящем сражении, — говорит мисс Ламли, закрывая сумку.
— Мой противник выглядит куда хуже, — отвечает Банни-младший, смотрит на отца и улыбается. Мисс Ламли поворачивается к Банни.
— У вас замечательный сын, — говорит она. Банни сосет сигарету, его руки дрожат, под правым глазом подпрыгивает наэлектризованный нерв, а по лицу течет ручеек пота.
— Нет, в самом деле, мистер Манро, вы нормально себя чувствуете?
— Слушайте, — обрывает ее Банни. — У меня сегодня день посещений.
— Я понимаю, как вам нелегко, — говорит она и кладет руку ему на плечо. — Уговорите отца лечь в больницу, мистер Манро. Она подхватывает сумку и, спустившись на несколько ступенек, исчезает. Банни гремит связкой ключей, перебирает их пальцами и смотрит на Банни-младшего.
— Ну что ж, — вздыхает он. — Вперед.
Мальчик оглядывается и, склонив голову набок, улыбается ему своей разобранной улыбкой, и вот они вдвоем — отец и сын — поднимаются по последнему лестничному пролету.
Банни заправляет рубашку в штаны, выравнивает галстук, допивает все, что осталось во фляжке, и напоследок еще разок затягивается. — Как я выгляжу? — спрашивает он у Банни-младшего, но тут же, не дожидаясь ответа, трижды стучит в дверь квартиры 17 и из соображений предосторожности делает шаг назад. — Вали отсюда, сука! — раздается изнутри страшный рев. — Я занят!
Банни наклоняется поближе к двери. — Отец! — кричит он. — Это я! Банни!
Изнутри раздается ужасный кашель. Затем лязгает замок, слышно, как двигают мебель, и после череды отборных ругательств дверь наконец открывается, и на пороге появляется Банни Манро Первый, маленький и сгорбленный, одетый в свитер в коричневый ромбик со снежинками и белым медведем на груди, рубашку цвета никотина и страшно измочаленные замшевые тапки. Молния у него на штанах расстегнута, а из-под рукавов свитера и из-за воротника выглядывают выцветшие синие татуировки. Кожа на старческом лице серая, как дешевые газеты, десны искусственной челюсти выкрасились в ярко-багровый цвет, а зубы на них громоздкие и коричневые. Грязь бесцветных волос стекает по яйцевидному черепу подобно куриной подливке. Его окружает невыносимый запах застарелой мочи и лекарств. В одной руке он держит тяжелую палку, в другой — отвратительного вида носовой платок. Он смотрит на Банни и клацает вставной челюстью.
— Я же сказал, вали отсюда! — И он захлопывает дверь прямо у Банни перед носом.
— О боже, — вздыхает Банни и открывает дверь ключом.
— Только ничего не говори, — сквозь зубы шепчет он Банни-младшему, и они оба входят в комнату. Комната тесная, непроветренная и пропитавшаяся застарелым сигаретным дымом. В окна за кружевными занавесками, пожелтевшими от старости, стучится гроза, а в крошечной кухне истошно вопит чайник. Старик уселся в единственное кожаное кресло напротив телевизора и уложил свою палку поперек колен. У него за спиной стоит торшер из красного дерева, и из-под украшенного кисточками абажура на удлиненный череп старика свирепо льется свет. Телевизор с перенасыщенными оттенками красного и зеленого показывает порно с участием девочки-подростка и черного резинового члена. Старик заталкивает корявый кулак в тухлые серые штаны и ухватывает себя за член.
— Ни хрена эта дрянь не действует! — объявляет он. Он поднимает голову, трет подбородок и одним прозорливым глазом рассматривает не самый удачный внешний вид Банни. Он втягивает воздух сквозь свои психоделические челюсти и тычет пальцем в похожий на красную розу нос Банни.
— Где это ты так? — спрашивает он. — Насиловал старушку? Банни нащупывает кольца миссис Брукс у себя в кармане и испытывает что-то вроде угрызений совести.
— Тебе надо выпить чаю, отец, — говорит он, заходит на кухню и выключает визжащий чайник.
— Нет, не надо, — отрезает старик. — Мне надо оторвать яйца ко всем чертям! И он снова роется у себя в ширинке. Банни подходит к телевизору и нажимает на кнопку.
— Давай-ка пока его выключим, — говорит он.
— Тогда дай мне сигарету, — хрипит старик и стирает пену в уголках губ. — Мои сперла эта чертова сука. Банни подходит к отцу и протягивает ему пачку “ламберт-и-батлер”. Старик втыкает себе в губы сигарету и кладет пачку в верхний карман рубашки. Банни дает ему прикурить, а Банни-младший тем временем подходит к маленькой птичьей клетке, стоящей на антикварном деревянном столике у окна. В клетке на жердочке из резной слоновой кости сидит крошечная механическая птичка с красно-голубыми крыльями. Банни-младший проводит пальцами по золоченым прутьям клетки, и маленький робот раскачивается на жердочке.
— Ну что, налить тебе чаю? — спрашивает Банни.
— Не надо мне чаю, — огрызается старик и затягивается сигаретой, а потом прижимает ко рту платок и заходится в приступе кашля, который, похоже, никогда не кончится и от которого его старое тело складывается вдвое, а на глаза наворачиваются темные желтые слезы.
— Отец, ты в порядке? — спрашивает Банни.
— Восемьдесят сраных лет — и я беру и подхватываю рак легких, — возмущается старик и выплевывает в платок нечто неописуемое. — Да, бля, я в полном порядке, просто блеск!
— Чем я могу тебе помочь? — спрашивает Банни.
— Помочь? Ты? Ну и шуточки у тебя, мать твою. Банни-младший поворачивает золотой ключик на передней стенке птичьей клетки, и заводная игрушка оживает и поет песню — несколько коротких нежных нот, ее клюв открывается и закрывается, и красно-синие крылья поднимаются и опускаются. Лицо мальчика озаряется радостью.
