однако если бы люди часто заточали себя в склепах во имя Иисуса, он бы слышал об этом.
Священник снова выпил, долил еще из бутылки и на несколько мгновений залюбовался цветом вина.
— Мирская суета, — объявил он, — враг спасения души. И с этим ничего нельзя сделать. Это поле боя души, место, где плоть искушает дьявол. Откажись от мирской суеты, уйди, и дьявол тебя не коснется. — Он наклонился к Дэнни. — Таких людей звали отшельниками, затворниками, анахоретами — от латинского «анахорео», что означает «я ухожу, отказываюсь». Ранние анахореты уходили в пустыню или жили в пещерах. Самыми странными из них были пустынники, столпники, проводившие жизнь на верху колонн.
— Колонн?
— Да, обычно старинных развалин, — пояснил священник.
— И они проводили там жизнь? Сидя на колонне?
— Большую часть жизни, — подтвердил Инцаги. — Позднее, в Средние века, анахореты начали укрываться в церковных стенах, как правило, северных. Погребали себя там.
— Погребали себя, — повторил Дэнни.
— Мне кажется, я нашел правильное слово. Ведь per seppellire vivo означает «погребать заживо». Это верное слово?
— Да, — ответил Дэнни.
— Я тоже так думаю, но порой английские слова куда-то от меня улетают. Итак, эти отшельники запирались в маленькие кельи за алтарем. Там были узкие окна, скорее — щели, чтобы святые люди могли наблюдать мессу и принимать еду. Но, оказавшись внутри, они оттуда больше никогда не выходили. Двери отсутствовали.
Дэнни ошеломленно молчал, пытаясь представить, как это выглядело не с точки зрения отшельника, который, несомненно, был сумасшедший, а для тех, кто приходил в церковь молиться. Из щели за тобой следят. Он поежился.
Инцаги усмехнулся.
— В кельи запирались не только мужчины. Были также и анахоретки. Каждый, кто попал за эти стены, становился узником веры и мертвым для мира. Официально и фактически. Единственным признаком их существования был прием скудной пищи.
— Боже, — пробормотал Дэнни.
— Вам следует прочитать книгу Кристиана, — сказал священник. — Она, конечно, написана в академической манере, но все равно интересная. Особенно глава о так называемых вынужденных анахоретах.
— А кто они такие? — спросил Дэнни.
— Анахореты, которые не хотели ими быть, — быстро ответил Инцаги. — Мужчины и женщины, подростки и даже маленькие дети, которых помещали за стены против воли.
Прибыл официант с салатами. Трижды тряхнул над каждой тарелкой перечницей в виде мельницы и резко отдернул ее, мягко проговорив: «Prego»[31].
— Значит, анахореты, которые не хотели быть анахоретами… — начал Дэнни.
— Вам действительно следует почитать книгу Кристиана. Она у вас есть?
— 'Лучезарная гробница'? — уточнил Дэнни. — Да, я привез ее с собой.
— Там обо всем этом написано, — пояснил Инцаги.
— Я посмотрю вечером.
— Детектив, — священник чуть подался вперед, — мне не совсем ясно, зачем вы сюда приехали. Если Крис совершил самоубийство, то…
— В том-то и дело, что мы не полностью уверены, что это было самоубийство.
— Ах вон оно что-о-о… — протянул священник. Он отложил вилку и в упор посмотрел на Дэнни.
— Возможно, мистера Терио убили, — тихо промолвил тот.
Священник медленно кивнул.
— В этой версии смысла больше. Я заметил, что Кристиан в последние дни в Риме был чем-то сильно встревожен, даже напуган.
Вот теперь пришла пора для Дэнни по-настоящему играть роль детектива.
— Из-за чего? — спросил он.
— С ним что-то случилось.
— В Риме?
— Нет, в восточной Турции.
Логично, подумал Дэнни. Большую часть годичного отпуска Терио провел именно там и звонил в Стамбул даже после возвращения в Штаты.
— И чем он там занимался?
Инцаги развел руками.
— Исследованиями.
— Какими?
— Собирал материл для новой книги. «Символы синкретизма». — Священник улыбнулся. — Названия ему не всегда удавались.
Когда-то Дэнни слышал эти слова, но смутно представлял их значение. Шесть лет назад на лекциях по курсу «История западных цивилизаций» в колледже они влетали ему в одно ухо и вылетали из другого.
Инцаги заметил его смущение и произнес:
— Кристиан изучал жизнь и учения основателей некоторых религиозных течений Ближнего Востока, которые включали в себя элементы различных религий.
— И кто были эти основатели?
— Мани и Заратустра. Баха-Алла и Шейх Ади.
Первые три имени были ему смутно знакомы, будто являлись вариантами ответа на какой-то вопрос теста выпускного экзамена. Дэнни знал о существовании трех, правда, совершенно непонятных для него религиозных течений: манихейства, зороастризма и бахаизма. Что касается Шейха Ади, то о нем он вообще ничего не слышал. Ну и слава Богу, ведь обыкновенному детективу такое знать не положено.
Дэнни хмыкнул, глотнул вина и поддел вилкой салат.
— Это основатели религиозных сект на Среднем Востоке, — пояснил отец Инцаги.
— Я понял.
— Значит, вы о них слышали?
— О трех первых.
— Но не о Шейхе Ади.
Дэнни кивнул.
— Я так и думал, — оживился Инцаги. — Иезиды не так хорошо известны.
— Иезиды?
— Шейх Ади. Он из иезидов.
Дэнни обнаружил, что играть роль не очень эрудированного детектива несложно.
— Это одно из курдских племен, — пояснил священник. — Субэтническая группа.
Вот теперь появились еще и курды, грустно подумал Дэнни. Все, что он знал о курдах, укладывалось в одну фразу: они живут в Турции или Ираке (а может быть, в Иране) и подвергаются гонениям. И больше ничего.
— Шейх Ади был их пророком, — добавил Инцаги, наворачивая на вилку немного зелени.
— Иезидов?
— Да, иезидов. Кристиан поехал туда изучать «Черное писание». Это священная книга.
Официант принес аппетитно выглядящий стейк для Инцаги и посыпанные крупинками черных трюфелей макароны лингвини для Дэнни. Сам Дэнни, откинувшись на спинку стула, прикидывал в уме, как лучше направить разговор в сторону компьютера.
— А почему они называют эту священную книгу «Черным писанием»? — спросил он.
— Кто знает? — Инцаги задумчиво прожевал кусочек стейка. — Мне их устремления не понятны, ведь они апологеты культа ангела-павлина.
— Вы хотите сказать, что иезиды обожествляют павлинов?
