Мистерия убийства

чтобы вернуться к этому делу. Слишком… кровавое, если вы понимаете, что я хочу сказать. Кишки наизнанку выворачивает.

— Догадываюсь.

— Давайте я попробую изложить это следующим образом. В Лас-Вегасе есть все. Укротители с тиграми-людоедами, магическим образом исчезнувшие машины и люди, русские горки… А стриптиз? В каждом грошовом казино — даже в ресторанах — демонстрируют попки и трясут сиськами десятки красивых девок. Но все это… подаётся в упаковке. Смертельные трюки фокусников, сумасшедшие аттракционы… нагоняют страх, но не убивают. Даже девицы из разного рода шоу при всей внешней доступности ведут себя стерильно. Секс без цимеса, как говорят некоторые, что вовсе не означает отсутствия девочек по вызову или проституток. Это дело, да простит нас Господь, здесь вполне легально. Вы видели наши газетные ящики?

— Да.

Он имел в виду торгующие газетами автоматы. В Лас-Вегасе часть этих металлических ящиков содержала вовсе не информационные издания, а фотографии и адреса городских проституток.

— Многие города таким образом информируют жителей и гостей о проблемах недвижимости, сообщают о продаже домов и наличии в городе свободных для найма квартир. Мы же предлагаем снять шлюх, — печально покачал он головой. — И в свете всего этого дело Габлер — зверское убийство двух девушек- близнецов! — очень скоро отошло на последние полосы газет, а затем о нём вообще перестали упоминать.

— Хм…

— Интерес к делу был утерян главным образом потому, что у девиц не было близких родственников. Именно поэтому расследование убийства сошло на нет.

— Я смогу взглянуть на документы? Морено не станет протестовать?

Он поднял обе руки и театральным жестом показал на папки:

— Это всё ваше. Хотя вряд ли файлы принесут вам большую пользу. Особенно в свете того, что никто не заявлял об исчезновении девушек по меньшей мере две недели.

— Боже!

— Это же — Вегас. К нам постоянно прибывают новые люди. А многие в то же время уезжают. Клара и Карла… — печально произнёс Гольдштейн, возложив ладони на папки. — Даже после того, как их соседка начала беспокоиться, прошла неделя, прежде чем мои коллеги обнаружили свидетельства преступления. А до этого их просто никто не искал. Да и вы, окажись на месте копов, подумали бы, что девицы перебрались в Майами или на Гавайи или сбежали домой. У них не было родственников, и никто не обратил внимания на их исчезновение. А след тем временем становился все холоднее. Две недели в нашем бизнесе — целая вечность.

— Это свидетельство… — неуверенно произнёс я. — Вы говорите о том… как их нашёл альпинист?

— Да, я имею в виду именно этого бедолагу. Его пришлось отправить в лечебницу. За ним прислали вертолёт. Но, строго говоря, их он не нашёл.

— Как это?

— Этот сукин сын обнаружил не их. Он нашёл лишь половину Клары. А если быть совсем точным, то её нижнюю половину.

Глава 22

Гольдштейн был прав. Проработав полтора часа с документами, я узнал очень мало нового по сравнению с тем, что мне было известно об убийстве из газетных сообщений.

Последний раз девиц Габлер видели в «Голубом попугае», где они выступали в топлес-шоу. Когда Клара и Карла перестали появляться в заведении, заведующий персоналом, некий Клей Риггинс, оставил на их автоответчике три сообщения — каждый раз все более свирепых. В конце концов он это занятие бросил. Сообщения позволили полиции установить приблизительную дату исчезновения. Сам Риггинс в полицию не обращался, решив, что девушки уехали из города или нашли другой, более выгодный ангажемент. Вот выдержка из показаний Риггинса, данных им Джерри Олмстеду: «Вам известно, что девушки были однояйцевыми близнецами. Это конечно, не сенсация, но они обучились некоторым трюкам, а их танцы становились день ото дня всё лучше. Девочки были настоящими ангелами, и с ними очень легко работалось».

Тамми Ягода выступала в казино «Сэнд». Ей было двадцать три года, и она жила вместе с сёстрами Габлер. Именно она заявила об их исчезновении. Она не видела сестёр две недели, и именно тогда девицы перестали появляться в «Голубом попугае». Тамми сказала полиции, что когда видела сестёр в последний раз, те чувствовали себя прекрасно. Они работали в «Попугае», брали уроки танцев и посещали курс «театральной речи». Дело осложнилось тем, что Тамми перебралась жить к своему дружку по имени Джейм и, лишь заскочив за своими вещами в старое жилище, почувствовала неладное. Едва она открыла дверь, как в нос ей ударила ужасная вонь из мусорного бачка. Сиамские коты сестёр Габлер по имени Ромул и Рем буквально умирали от голода. Ягода сказала, что близнецы обожали этих животных и ни за что бы не бросили их, если бы уехали из Вегаса. Поэтому она сразу поняла, что случилось нечто страшное.

И оказалась права.

* * *

Ущелье Красные скалы находилось примерно в двадцати милях от Лас-Вегаса и пользовалось огромной популярностью у туристов. Через пустыню Мохаве была проложена тринадцатимильная живописная дорога, позволяющая любоваться местным ландшафтом — скалами, баранами-толсторогами, пустынной черепахой, дикими ослами, бочковидными кактусами, толокнянкой и деревом Джошуа. На скалах сохранились рисунки индейцев-шошонов, насчитывающие по меньшей мере тысячу лет. Эти места любили не только туристы, но и многие жители Лас-Вегаса. Красные скалы привлекали местных скалолазов, альпинистов и поклонников горных велосипедов. Брошюры и яркие карты призывали всех посетить эти живописные места.

Некий молодой человек по имени Джош Гомельский, занимаясь в одиночку скалолазанием на труднодоступном участке за Ледяным каньоном, наткнулся на более чем живописную картину. Он преодолел стены Ледяного каньона и оказался на тропе, приведшей его к другой, не столь большой расщелине, известной под названием Колдовское ущелье. Он едва не разбился насмерть, когда, подтянувшись у края скалы, увидел в четырёх футах от своего лица ноги и часть торса того, что потом оказалось Кларой Габлер. В рюкзаке у Гомельского были радиомаяк и сотовый телефон, и, прежде чем рухнуть без сознания, парень успел сообщить о своей ужасной находке.

И я мог понять, почему молодой здоровый человек упал в обморок. При виде фотографий с места преступления мои кишки выворачивались наизнанку. Но я, не знаю почему, заставлял себя рассматривать их снова и снова. Мне не раз доводилось видеть снимки подобного рода (груды обнажённых тел в нацистских лагерях смерти, вздувшиеся от жары трупы фанатиков-самоубийц в Джонстауне, мёртвый талиб неподалёку от Тора-Бора, с опущенными штанами и торчащим из задницы ломом), и я знал, что одного взгляда вполне достаточно, чтобы запомнить увиденное на всю оставшуюся жизнь. Некоторые ужасы мне довелось видеть в натуре, и они тоже не требовали повторного взгляда. Я, например, до сих пор отчётливо вижу обезглавленную беременную женщину, погибшую во время кровавой резни в Косово.

Фотография нижней части тела Клары Габлер пополнила галерею ужасов, о которых мне ничего не хотелось знать. Но я их увидел, и они запечатлелись в моей памяти до конца дней. Девушку разрезали примерно на уровне талии, её ноги были широко раскинуты, и одна слегка согнулась в колене. Верхняя часть человеческого обрубка походила на отвратительную чашу. Края кожи и слой подкожного жира на месте разреза образовали полость, наполненную ярко-красной массой, над которой хорошо потрудились мелкие хищники.

Несмотря на причинённый плотоядными тварями урон, нижняя часть тела Клары Габлер благодаря сухому воздуху пустыни Мохаве почти не разложилась. Если не считать порванной плоти на месте разреза («дикие животные изъяли все внутренние органы», говорилось в медицинском заключении), останки выглядели как нижняя часть большой куклы. Красивые, стройные ноги девушки были затянуты в сетчатые чулки, а на слегка вывернутых внутрь ступнях по-прежнему красовались открытые туфли из первоклассной кожи с четырехдюймовым каблуком. Промежность Клары укрывали остатки прошитого золотой нитью купального костюма. На талии, или, если хотите, на месте разреза, купальник был помят и разорван.

Идентифицировать останки удалось немного позже, поскольку полиция почти сразу нашла и верхнюю