— От чего это зависит?
— От того, какая задача стоит перед программистом. Как только пациент готов и его память заблокирована, ему имплантируют нейрофонический протез.
— Протез, — повторила Эйдриен.
Шапиро развернул указательный палец в направлении лежащего на столе снимка.
— Вот такой. Если бы вы рассмотрели этот предмет под микроскопом, то обнаружили бы внутри изолированные электроды. Они необходимы для получения и обработки аудиограмм на определенных частотах. Этот протез позволяет радиоволнам обходить внутреннее ухо и восьмой черепно-мозговой нерв, доставляя информацию прямо в мозг.
Макбрайд задумался.
— И тогда начинает казаться, что ты слышишь голоса, — предположил он.
— Скорее, глас Божий, — уточнил Шапиро. — Но имплантат — это только часть процесса. Программисту потребуются и другие инструменты.
— Какие?
— Гипноз, сенсорная депривация.[43]
— Каков механизм их действия? — спросила Эйдриен.
Старик после недолгих раздумий ответил:
— Пациент, вероятно, получил бы гипнотические внушения, подготавливающие его к событиям, которые с ним скоро произойдут. Затем мы погрузили бы его в затемненный резервуар, наполненный соленой, нагретой до температуры тела водой — около 98 градусов по Фаренгейту. Крайне необычное впечатление — будто паришь в космосе.
— Вы пробовали?
— Конечно, — ответил Шапиро. — Я пробовал все. — Он помедлил и продолжил: — Пробыв в резервуаре с час, ты уже не в состоянии сказать, где заканчивается кожа и начинается вода. Ты словно растворяешься. — Шапиро кивком указал на чашку перед Эйдриен. — Как кусок сахара в горячем чае. И когда это происходит, объект становится… ковким.
Макбрайд зачарованно слушал, а Эйдриен не сводила глаз с бывшего шпиона — «невидимки», представляя себе, как ее сестра плавает в затемненном резервуаре.
— После продолжительного периода…
— Насколько продолжительного? — спросил Макбрайд, едва сдерживая гнев.
— День, неделя… или месяц, — сказал Шапиро. — Главное, что через некоторое время личность объекта начинает распадаться. Очень похоже на последние минуты умирающего: чувства пропадают — по крайней мере так кажется. Представьте: вы в резервуаре, где ничего не видно и не слышно, нет вкуса и запаха, нет осязания. Вы теряете ощущение времени. Если считаете, что страшно потерять разум, представьте себе, каково потерять тело. — Шапиро ненадолго замолчал, на лице мелькнула безрадостная улыбка. — И при этом некоторые находят подобный опыт… просветляющим.
— А другие? — спросила Эйдриен.
Старик пожал плечами:
— Другие — нет.
Макбрайд подался вперед:
— А потом что?
Шапиро искоса посмотрел на него:
— Потом? Потом вы переходите на следующий уровень обработки.
— Какой именно?
— «Интенсификация». Когда личность субъекта разобрана, он фактически становится «чистой страницей». Материалом, на котором сравнительно легко отпечатать любые «воспоминания».
— Каким образом? — поинтересовался Льюис.
— Можно создать сценарии, совместимые с его психологическим профилем, и превратить их в фильм. Объект будет смотреть видеозапись в связке с потоком аудиограмм, лежащих ниже сознательного порога восприятия.
— Как в кинотеатре со стереоэффектом? — предположила Эйдриен.
Шапиро усмехнулся.
— Нет, — сказал он, — куда более основательно. На него наденут специальный шлем с микрофонами и штепселями: звук входит, звук выходит — в таком роде. Потом подключат его и…
— Что?
— Объект воспринимает происходящее так, словно сидит в двух метрах от 62-дюймового телеэкрана и смотрит на объемные картинки со стереозвуком. Очень увлекательно, и это единственная часть процедуры, когда объект находится в сознании. Добавьте гипноз, препараты — и ваяйте из человеческой «глины» что угодно. Психика — податливый материал.
— Препараты, — проговорила Эйдриен. Тут же вспомнился пузырек, который она нашла в футляре компьютера Никки. «Плацебо 1». — Какого рода препараты?
Шапиро состроил постную мину.
— Психоделики всех разновидностей. Мы добились прекрасных результатов с наркотиком из Эквадора — его называют «Буррундага». И кетамин неплох, хотя он больше известен как транквилизатор, используемый в ветеринарии. Оба средства вызывают подобие диссоциативной амнезии — потеря памяти плюс нарушение связности психических процессов.
— Кетамин, — проговорила Эйдриен. — Это, случайно, не один из тех наркотиков, которые используют насильники?
— Совершенно верно, — подтвердил ученый. — Для их целей он так же эффективен, как и для наших.
— Что вы имеете в виду?
— Женщина, принявшая кетамин, видит свое тело словно со стороны. И что бы ни случилось с ней потом, все кажется происходящим в ином измерении. Более того, ее память эти события не зафиксирует.
— Получается нечто вроде искусственно вызванной потери памяти?
— Точно. Впоследствии человек и не вспомнит, что с ним что-либо происходило, — будь то насилие или нечто другое. Наши объекты даже не подозревали, что плавали в резервуаре или сидели в шлеме. Или что их «бомбардировали» новыми воспоминаниями.
— Значит, человек сидит в шлеме и… На что он там смотрит? — спросил Макбрайд.
— На людей в капюшонах, — ответила Эйдриен.
Шапиро как-то странно посмотрел на девушку и повернулся к гостю, отвечая на его вопрос:
— Зависит от обстоятельств.
— Что вы подразумеваете под обстоятельствами? — попросил пояснить Льюис.
— То, что вы хотите заставить его запомнить и что — забыть.
Макбрайд пригубил остывший чай.
— Сколько времени потребуется на то, чтобы пройти все этапы от начала до конца?
Шапиро покачал головой:
— Трудно сказать. Одно дело — поиграть с самовосприятием объекта. И совсем иное — выстроить его с нуля.
— «Поиграть с самовосприятием», — повторила Эйдриен.
— Верно. — Ученый сменил положение ног на подушках и обратился к Макбрайду. — Мне интересно — а каковы ваши отношения с сестрой этой молодой особы?
— Я был ее психиатром, — ответил тот.
— И она приходила к вам на квартиру?
— Да.
— А позже у вас обоих нашли протезы?
— Верно.
Шапиро нахмурился:
— Кстати, что дает вам почву для подобных выводов? Ей делали сканирование или…
