Эмми встала из-за стола.
– По крайней мере, мне не нужно будет есть всякую гадость! – заявила она. – И, папочка, тебе придется нарушить слово, потому что я не буду извиняться.
– Марш в свою комнату! – Питер чувствовал, что еще немного и наказание будет куда суровее. – Мы поговорим после.
– Хорошо, папочка. Но, надеюсь, ты будешь хотя бы еду мне туда приносить? Я ведь еще не скоро из нее выйду… – Эмми была сама невинность.
– Марш в свою комнату! – приказал Питер.
Девочка пожала плечами и пошла наверх. Питер виновато посмотрел на Камилу.
– Не знаю, что на нее нашло! – развел он руками. – Она никогда не вела себя так.
– Все понятно, она не хочет принимать меня. Уверена, со временем это пройдет. Стоит нам только начать жить вместе…
– Камила, мы уже не раз обсуждали это. Я не готов, – устало сказал Питер. – И вообще, зря я поддался на твои уговоры. Все же полгода не срок. Мы с Мелани встречались гораздо дольше, прежде чем решили жить вместе.
Камила почувствовала, как в ее душе алым цветком распускается гнев.
– Опять Мелани! – закричала она, вскакивая из-за стола. – Ты когда-нибудь забудешь свою жену?!
– Нет, – спокойно ответил Питер. – И тебе придется смириться с этим, если ты хочешь быть со мной.
– В твоем доме просто культ Мелани! Везде ее фотографии, твоя дочь говорит о ней, как о живой. Девочке нужна твердая рука. Она сегодня уже показала свой норов. Тебе этого мало?
– Интересно… – протянул Питер спокойным, даже слишком спокойным голосом. – Что ты подразумеваешь под твердой рукой?
– Я бы отдала Эмми в частную закрытую школу в Англии. Там бы девочка получила отличное образование и научилась манерам. Глядишь, через годик стала бы шелковой.
– Ты хочешь, чтобы я отдал свою дочь на целый год в закрытую школу?
– Ей бы это пошло на пользу! – уверенно сказала Камила.
– Ты мне казалась умной женщиной. Ты должна была понять, что Эмми для меня все.
– А я, значит, ничего! – закричала Камила.
Питер замялся.
– Так вот в чем дело! Ты просто пользуешься мной. Ты такой же, как и все остальные. Тебе нужно только мое тело и тебя не волнуют мои чувства. Ты позволяешь своей дочери оскорблять меня и даже не накажешь ее как следует. Как же я в тебе ошиблась!
Питер понимал, что слова Камилы в некоторой степени справедливы, но что-то мешало ему поверить в них. И все же он чувствовал вину. На самом деле сегодня Камила изо всех сил пыталась наладить контакт с Эмми, и в том, что девочка плохо себя вела, виноват в первую очередь он.
– Я хочу домой, Питер, – заявила Камила. – Вызови мне такси.
– Я довезу тебя. – Он вдруг почувствовал себя смертельно уставшим.
– А как же Эмми? – язвительно спросила Камила.
– Позвоню соседке. Миссис Клейтон не откажется посидеть с ней.
Питер вышел из столовой. Камила откинулась на спинку стула. Ей следует держать себя в руках. Да, но эта маленькая мерзавка кого угодно доведет до белого каления! А может быть, и к лучшему, что произошла эта ссора? Теперь нужно только заставить Питера почувствовать себя виноватым. И она знала, как это сделать. Камила уже успела изучить все ниточки. Управлять Питером оказалось на удивление легко. Еще бы придумать, как избавиться от Эмми…
К Камиле они ехали в полном молчании. Лишь у своего дома Камила вдруг наклонилась к Питеру и поцеловала его.
– Нам обоим нужно серьезно подумать, – сказала она. – Я люблю тебя. Ты должен это понимать. А если я люблю тебя, то люблю и Эмми, ведь она твоя дочь. И я надеюсь, что со временем она будет думать обо мне не как о мачехе, а как о матери. И ты был прав, устроить ужин у вас дома было дурной идеей. Не звони мне раньше следующей пятницы, хорошо?
Камила еще раз поцеловала Питера и вышла из машины.
Он вдруг понял, что обязательно позвонит ей в пятницу. После этих слов не сможет не позвонить!
Как же убедить Эмми? – ломал голову Питер, возвращаясь домой. Или малышка чувствует, что Камила отправила бы ее в частную школу?
Питер покачал головой.
Нет, глупости! Это она сгоряча сказала. На самом деле Камила хорошо относится к Эмми, вот и платье ей подарила, сразу видно, что долго выбирала. Просто Эмми ревнует меня. Нужно постараться объяснить ей, что никого на свете я не буду любить так сильно, как ее. Да, наверное, дело в этом.
Эти размышления успокоили Питера. Они с Камилой проведут эти дни порознь, подумают, успокоятся. Он поговорит с Эмми, и все будет хорошо. Новый год они встретят вместе. И пусть у них теперь будет новый праздник, раз Рождество навсегда омрачилось потерей.
Питер сосредоточился на пустынной дороге. Он ехал через спальный район. На улице не было ни одной машины и ни одного человека. И Питер очень удивился, когда заметил одинокую фигурку бредущей по тротуару женщины.
Может, что-то случилось? – подумал он и затормозил.
– Мэм, вас подвезти? – окликнул женщину Питер.
– Ой, как хорошо, что вы остановились! – воскликнула она, садясь в автомобиль. – Ни одного такси! Довезите меня куда-нибудь, где можно поймать машину.
– Я вас отвезу домой. Не могу допустить, чтобы поздно вечером такая очаровательная девушка гуляла в одиночестве. Куда вам?
Женщина назвала адрес. Питер довольно улыбнулся.
– Нам по пути. Меня зовут Питер.
– А меня Андреа.
Андреа не любила праздники, любые, и на то у нее были веские причины, но о них мало кто знал. Она не хотела рассказывать посторонним людям, при каких обстоятельствах стала вдовой. Еще слишком свежа была рана, слишком неоднозначно отношение и к тому, что случилось. И к Декстеру.
Иногда Андреа казалось, будто она могла спасти мужа, заставить его бросить машину и поймать такси. Но голос разума повторял ей одно и то же: Декстер был слишком упрям, особенно когда выпивал. Она не могла ничего сделать. Или могла?
Да, она могла отказаться сесть к нему в машину, позвонить родителям, предупредить, да просто вызвать полицию и отправить мужа на пару суток за решетку протрезвляться. Наверное, именно так и нужно было поступить. Но Андреа отдавала себе отчет: в тот момент она испугалась. Это было простительно. Наверное.
Эти мысли порождали чувство вины.
Она не присутствовала на похоронах Декстера. В это время врачи боролись за ее жизнь. Травмы были столь тяжелыми, что ее родителям честно сказали: «Она вернется, если только здесь осталось что-то, ради чего стоит возвращаться».
Андреа было к чему, точнее к кому, возвращаться. Ее ждал сын. Она не могла не вернуться и оставить своего мальчика в один день круглым сиротой. Ровно через две недели Андреа открыла глаза.
Потом было долгое лечение, пугающие прогнозы врачей и желание жить вопреки всему. После травмы позвоночника Андреа должна была остаться прикованной к кровати до конца жизни. Но она не просто встала: через два месяца она сделала первый шаг, а еще через полгода только очень внимательный человек смог бы заметить странности в ее походке. Отек мозга неминуемо должен был привести к нарушениям его работы. Андреа молчала первые дни, потом начала говорить. Медленно, заикаясь на каждом слове, так что речь Тима на этом фоне казалась выступлением профессионального актера. И все же речь вернулась к ней. Если бы не железная воля и долг перед сыном, кто знает, смогла бы она победить болезнь?
