Детство закончилось. Началось взросление и крепкая дружба со Стеф.
Жизнь двоюродной сестры во многом была копией ее жизни. И неудивительно, поскольку Андерсон и Фредерик Халстеды были скорее клонами, чем братьями. Амбициозными, эгоцентричными клонами. Стеф выросла в роскошном особняке в Бронксвилле, где ее родители продолжали жить и сейчас, если не уезжали за границу. Они оставались в браке скорее всего потому, что никому не хотелось заниматься разделом имущества.
Пока Тейлор и Стеф были маленькими, их семьи общались нечасто, несмотря на то что обе девочки были единственными детьми у родителей, одного возраста и дорога от Бронксвилла до Манхэтгена занимала менее часа. Но дети привязались друг к другу уже во время этих спорадических встреч. Они поддразнивали, обзывали друг друга городской и деревенской мышками, однако при расставании плакали.
Их взаимоотношения – это, несомненно, было лучшее, что они вынесли для себя из детства. Поэтому, когда родители решили отослать их в один и тот же интернат, девочки восприняли это как шанс укрепить дружбу, сблизиться, стать настоящими сестрами. По-видимому, обеим нужна была какая-то опора в жизни.
А в случае со Стеф – еще и некая стабильность.
Эмоционально неустойчивая, Стеф требовала к себе повышенного внимания. В вечном стремлении заполнить пустоту она проявляла страстность, необузданность, в ней сочетались совершенно разные достоинства и недостатки, которые с годами проявлялись все резче, и Тейлор даже путалась, какие из черт считать достоинствами, а какие недостатками. Умопомрачительная красота не помогала Стеф, а только постоянно сталкивала с недостойными людьми и втравливала во всевозможные неприятности. И Тейлор всегда оказывалась рядом, чтобы помочь. Странно, но иногда ей казалось, что Стеф парит, как воздушный змей, а она, Тейлор, постоянно дергает за веревочку, возвращая кузину из опасной выси в безопасные нижние слои.
Единственное, в чем Стеф руководствовалась здравым смыслом, была ее актерская стезя.
Она мечтала о карьере актрисы с четвертого класса, когда впервые исполнила главную роль в школьном спектакле «Пеппи Длинный чулок».
«Это не потому, что у меня рыжие волосы, – признавалась она тогда Тейлор. – Это потому, что я хорошая. Знаешь, Тейлор, я как будто превращаюсь в Пеппи. Это трудно объяснить. Но когда я там, на сцене, все остальное исчезает».
Тейлор понимала ее лучше, чем полагала Стеф. Желание исчезнуть было таким же очевидным, как и рыжие волосы.
Однако, отвлекаясь от мотивов, следовало признать, что Стеф была талантлива. Тейлор обратила на это внимание еще в школе-интернате, где ее двоюродная сестра играла ведущие роли во всех постановках. Стеф мечтала стать бродвейской звездой. Возможно, она и преуспела бы, не оборвись ее жизнь так трагически.
Тейлор, уютно расположившаяся в кресле в ожидании доктора Филлипс, вздохнула и стала смотреть на кружившиеся за окном богато обставленного офиса снежинки – маленькие белые хлопья на фоне темнеющего неба.
– Здравствуйте, Тейлор. Извините, что заставила вас ждать. – В кабинет вошла доктор Ева Филлипс в элегантном костюме. Она одарила Тейлор приветливой улыбкой, прошла к своему столу и открыла в компьютере файл клиентки. Ева Филлипс была первоклассным психиатром с обширной и богатой клиентурой. Ее выбрал отец Тейлор, а Андерсон Халстед всегда выбирал лучшее.
Тейлор не собиралась говорить отцу о том, что хочет пройти несколько сеансов психоанализа. Но получилось так, что отец позвонил ей, чтобы обсудить кое-какие связанные с имуществом Стеф вопросы, и застал дочь в минуту слабости. У нее дрожал голос, мысли разбегались. О, лучше бы она ничего ему не рассказывала, нужно было держать язык за зубами. Однако отец оказался весьма проницательным и, проявив настойчивость, вынудил Тейлор признаться, что ей все еще не по себе.
Он тут же пристал к ней с уговорами заняться своим здоровьем, пообещал найти лучшего психиатра в Нью-Йорке и оплатить все расходы. У Тейлор не был сил противостоять его натиску.
Поэтому сейчас она и была здесь.
– Не стоит извиняться, – заверила Тейлор доктора Филлипс. – Просто я приехала чуть раньше.
Доктор Филлипс кивнула и села на край стола.
– Вы выглядите усталой. Ужасная ночь?
– Не то слово. – Тейлор встала, массируя затекшую шею, и направилась к кремово-коричневому диванчику, где ей нравилось сидеть во время этих сеансов. – У меня такое ощущение, будто меня поезд переехал.
– Очередные кошмары? Тейлор кивнула.
– Что-то новое? – Доктор Филлипс обходилась короткими вопросами, поскольку знала, что у самой Тейлор степень магистра психологии и она работает консультантом по семейным вопросам. Не было необходимости пользоваться стандартными, хорошо известными пациентке приемами.
– Не новое. Но более впечатляющее. – Тейлор вздохнула и закинула ногу на ногу. – Я снова слышала крики Стеф. Попыталась бежать к ней, но что-то навалилось на меня, и я не могла сдвинуться с места.
– Что-то или кто-то?
– В любом случае это был Гордон, либо символически, либо непосредственно. Из-за него я не смогла прорваться к Стеф. Причиной этого кошмара стало то, что вчера вечером я получила копию последнего отчета о происшествии. Мне передал его детектив Хэдман.
– Вот как? – Ева Филлипс сжала рукой подбородок. – И что в этом отчете?
– То же, что предполагал береговой патруль. Какая-то неисправность в трюмной вентиляции. Новая яхта Гордона была под стать ему самому, вызывающе стильной. Семидесятифутовой, от «Гаттерас»[4], с бензиновым двигателем. Бензин легко воспламеняется, намного легче, чем дизельное топливо. Из-за неисправности вентиляторов скопились пары бензина, и когда был запущен двигатель, яхту разнесло взрывом. – У Тейлор дрожал голос, но она не отводила взгляда от наблюдавшей за ней Евы Филлипс. – Теперь вы спросите, удовлетворило ли меня то, что я прочла в этом отчете? Не совсем. Меня никогда не интересовало «как». Меня интересовало «почему».
У доктора Филлипс взметнулась вверх бровь.
– Говоря по правде, мне и в голову не приходило, что листок бумаги с описанием технических деталей происшествия поможет решить ваши проблемы. Ваша кузина мертва. Вы чувствуете свою ответственность. И еще вы ощущаете страх, бессилие и злость. Все эти эмоции связаны с одним человеком – Гордоном Мэллори. Но его нет, и вам не на кого выплеснуть свое негодование.
– Тогда почему меня не покидает ощущение, что он есть? – беспомощно спросила Тейлор.
– По той же причине, по которой вы не можете смириться с гибелью Стефани. Потому что не были обнаружены тела. Если бы их нашли, вы были бы вынуждены пройти через шок, горечь и примирение с утратой. А в случае с Гордоном испытали бы облегчение. Он напал на вас, Тейлор. Хотя и не изнасиловал, но все равно это было насилие. Да, он косвенно причастен к гибели вашей двоюродной сестры. Но дело не только в Стефани, а и в вас самой. Гордон Мэллори грубо обошелся с вами. Вы злитесь на него не только из-за Стефани, но и из-за себя.
– Я знаю, – тихо отозвалась Тейлор. – В моей памяти снова и снова оживает все, что произошло в тот день в моей спальне. То недолгое время, что он пробыл там, показалось
– Скорее всего он просто сломал бы вас – и физически, и психически, а часом позже отправился бы в свое путешествие, – спокойно отреагировала доктор Филлипс. – И тогда Стеф все равно погибла бы, а вы оказались бы в еще худшем состоянии, чем сейчас.
Тейлор закрыла глаза. Она знала, что доктор Филлипс права.
– Я чувствую, что он будет все время являться мне как привидение, – прошептала она. – Поэтому я и навела справки о его прошлом. Мне нужны были какие-то реальные факты. Но я не получила ничего.
Ничего, кроме биографии, достойной публикации в национальном справочнике.
