По голосу было слышно, как тяжело ему даются эти воспоминания. Майкл не смотрел на товарища; он сидел, опустив взгляд на свою бутылку пива, и по клочкам обрывал с нее этикетку.
— Было такое чувство, будто рухнула стена и все хлынуло в эту брешь. В смысле, это достаточно нелегко само по себе — пройти через такое и вроде как справиться с этим, но когда память возвращается вот так... — Шейн содрогнулся. — Это было все равно что снова и снова смотреть, как умирает Алиса.
— Ох! — пролепетала Ева. — О господи!
— Мама... — Шейн покачал головой. — Это было невыносимо, и однажды я сбежал. Я не мог больше слушать, должен был уйти, понимаете? Ну, я и ушел. — Он невесело усмехнулся. — Спасал свою жизнь.
— Слушай... — Майкл нервно откашлялся. — Я был не прав. Ты не обязан...
— Заткнись, парень, просто заткнись.
Шейн выцедил несколько последних капель из бутылки и с трудом проглотил их. Клер не представляла, что услышит дальше, но Майкл, судя по выражению его лица, это знал. Внутри у нее все сжалось.
— Когда несколько часов спустя я вернулся, она лежала в ванне, плавала там... и вода была вся красная... и бритвенные лезвия на полу...
— Ох, дорогой! — Ева вскочила, в мгновение ока оказалась рядом, протянула и тут же отдернула руку, не коснувшись Шейна, как будто его окружало непробиваемое силовое поле печали. — Это не твоя вина. Ты сам сказал — у нее была депрессия.
— Вы что, не въехали? — Он перевел угрюмый взгляд с нее на Майкла. — Она не делала этого. Не стала бы. Это все они. Вы знаете их методы: проникнуть в дом и убить, но так, чтобы все было шито-крыто. Видимо, они пробрались туда вскоре после того, как я сбежал. Не знаю...
— Шейн!
— Не знаю, как они заставили ее залезть в ванну. Никаких синяков не было, одни порезы...
— Господи!
На этот раз лицо Майкла выражало такой неприкрытый ужас, что Шейн смолк. Без единого слова они долго смотрели друг на друга, а потом Майкл расслабился и откинулся в кресле.
— Не знаю, что и сказать.
— Ничего не говори. Вот так все оно и было. Я не мог... Дерьмо! Просто дайте мне закончить, ладно?
Как будто они могли остановить его. Клер пробрал озноб. Она чувствовала, как сидящий рядом Шейн дрожит, и если ее знобило, то что же испытывал он? Она протянула руку, чтобы прикоснуться к нему, но, как и Ева до этого, остановила себя… Что-то в нем подсказывало — сейчас он не хочет, чтобы к нему прикасались.
— В конце концов домой пришел папа. Копы сказали, что это самоубийство, но после их ухода я все рассказал ему. Он не хотел ничего слушать и повел себя... мерзко.
Клер и вообразить не могла, насколько на самом деле мерзко, если даже Шейн признал это.
— Но я заставил его вспомнить.
Ева сидела на полу, подтянув колени к груди и не сводя с Шейна взгляда широко распахнутых глаз.
— И?
— Он запил, сильно. — Черная горечь прозвучала в голосе Шейна; он взглянул на пивную бутылку в своих руках, будто внезапно осознал, что это такое, и поставил ее на пол, вытер ладони о джинсы. — Связался с этими байкерами. Я был... немного не в форме и не все помню. Пару недель спустя к нам заявились эти типы... ну, в строгих костюмах. Не вампы, адвокаты. Принесли деньги, много. Вроде как страховка, хотя мы оба понимали, от кого они. Суть в том, что эти парни пытались вычислить, много ли мы знаем и помним. Я так накачался наркотиками, что вообще не видел ничего вокруг, а папа был пьян в стельку. Думаю, это и спасло нам жизнь. Они решили, что мы не представляем угрозы.
Он вытер лоб тыльной стороной ладони и засмеялся — горьким, ломким смехом, похожим на дребезжание стекла.
«Накачался наркотиками...»
Клер заметила, что Майкл тоже обратил внимание на эти слова. Возможно, он хотел спросить: «Парень, а как теперь насчет этого?»
Но, видимо, решил, что сейчас не самое подходящее время.
Тем более что необходимость спрашивать отпала — Шейн ответил сам.
— Но я завязал с наркотой, а папа протрезвел, и мы начали строить планы. Штука в том, что хотя мы вспомнили многое, в основном это было личное, а иные вещи забылись. Например, как искать вампов, план города и прочее в том же духе. Мне было поручено вернуться сюда, разведать, где вампы прячутся днем. Мы думали, это не займет много времени, и я не предполагал, что все так усложнится.
— Из-за нас? — мягко спросила Ева. — Твой отец не хотел, чтобы у тебя завелись друзья.
— В Морганвилле иметь друзей опасно. Это может погубить.
— Нет. — Ева положила ему на колено руку, — Шейн, дорогой, в Морганвилле друзья — единственное, что позволяет выжить.
4
Клер просто не верилось, сколько всего таил в себе Шейн — печаль, и ужас, и горечь, и гнев. Он всегда казался нормальным до мозга костей, и такое эмоциональное кровопускание потрясало. Потрясал даже сам факт того, что он говорил так долго, причем о личном. Кем-кем, а болтуном Шейн не был.
Собрав после обеда посуду, Клер принялась ее мыть; ощущение на руках горячей воды и жидкого мыла действовало успокаивающе. Она отчистила кастрюли, сковородки и брызги красного соуса; последнее напомнило, как Шейн обнаружил маму в кровавой ванне.
«Я был немного не в форме», — сказал он.
Мягко сказано, в этом он мастер. Если бы что-то подобное случилось с Клер, она не знала, смогла ли бы снова смеяться, улыбаться да и вообще делать что-либо. В особенности если учесть, что перед этим он потерял сестру и выиграл главный приз в лотерее Самого-Козлиного-Козла-Пьяницы-Папаши. Как он выдержал? Что помогло ему оставаться таким... храбрым?
Мысли о его бедах вызвали желание расплакаться, но она была почти уверена, что такое проявление сочувствия смутило бы Шейна, поэтому держала свою жалость при себе и все терла, терла посуду.
«Он не заслуживает этого. Почему они просто не оставят его в покое? Почему все используют его как мальчика для битья?»
Может, как раз потому, что он показал свою способность выдерживать удары и становиться еще сильнее.
Кухонная дверь распахнулась, и Клер от неожиданности подскочила. Она думала, это Шейн, но оказалось — Майкл. Он подошел к раковине, набрал в горсть холодной воды, плеснул в лицо и на шею.
— Скверная выдалась ночь, — сказала Клер.
— И не говори.
— Думаешь, он прав? Ну, насчет того, что его мать убили?
— Думаю, Шейн таскает на себе груз вины размером с Тауэр. И думаю, когда он сердится, ему легче. — Майкл пожал плечами. — Не знаю. Возможно. Но, надо полагать, правды мы никогда не узнаем.
Все это было просто ужасно. Неудивительно, что Шейн никогда не испытывал желания распространяться на эту тему. Клер попыталась представить себе, каково это — жить с такими сомнениями, с такими воспоминаниями. И не смогла.
И порадовалась, что не смогла.
— Ну, у меня около трех часов до утра, — продолжал Майкл. — Нужно спланировать, что нам делать и чего не делать.
Клер кивнула и поставила тарелку на сушилку.
— Прежде всего, никто из вас не должен покидать дом. Усвоила? Ни ради учебы, ни ради работы. Я не
