Она очень быстро вырвалась из его объятий, бормоча извинения за то, что наступила на его ноги. Они оба вытянулись на диване, уставившись в потолок и нервно избегая зрительного контакта.
Этого не должно было случиться. Майлз был всего лишь ее другом.
— Ей! Кто-нибудь собирается помочь мне? — ноги Шелби в полосатых чулках свисали из окна на крыше, нетерпеливо подергиваясь. Майлз встал под окном и схватил ее за талию, помогая спуститься. Он отпустил Шелби намного быстрее, чем, заметила Люси, удерживал ее.
Шелби пересекла комнату с золотистой плиткой на полу и отперла дверь. — Эй, вы двое, чего ждете?
По другую сторону двери, гламурная официантка, одетая вся в черное, суетилась на блестящих высоких каблуках, с коктейлями на подносе в руках. Мужчины в дорогих черных костюмах сидели за столом для блэкджека, и радостно кричали, как мальчики-подростки всякий раз, как ставки были сделаны. Здесь не было игровых автоматов, которые без конца гремели и стучали. Здесь было тихо и изысканно и бесконечно захватывающе, но это не было похоже на то, что они видели через Предвестник.
Официантка приблизилась к ним. — Чем я могу помочь вам? Она опустила свой блестящий металлический поднос, чтобы рассмотреть их.
— Ох, икра, — сказала Шелби, схватив три канапе и раздав два из них друзьям. — Ребята, вы думаете о том же, о чем и я?
Люси добавила. — Мы просто спускаемся вниз.
Когда двери лифта распахнулись в ярко-освещенный вестибюль казино, Майлз вынужден был вытолкнуть Люси наружу. Наконец-то они нашли то, что искали. Официантки были старше, усталые, одеты менее открыто. Они не скользили по запятнанному оранжевому ковру, а шумно передвигались. И игроки были больше похожи на тех, которых они видели в Предвестнике — избыточный вес, средний класс, средний возраст, печальные, автоматически опустошающие свои кошельки. Все, что нужно было сделать сейчас, это найти Веру.
Шелби провела их через тесный лабиринт автоматов, они миновали группки людей у рулетки, кричащих на шар, вращающийся по кругу, мимо больших столов для игры в кости, окруженных людьми, которые дули на кости, затем бросали их, а потом выкрикивали выпавшие цифры, мимо покерных столов и столов для игры в Пай Гоу, пока они не подошли к столам для игры в Блэк Джек.
Большинство крупье были мужчинами. Высокие, сгорбленные, со смазанными маслом волосами, мужчины с седыми усами в очках, один — с хирургической маской на лице. Шелби не остановилась не перед одним из них, и она была права — в самом дальнем углу казино стояла Вера
Ее темные волосы были собраны в кривой пучок. Ее бледное лицо выглядело тонким и отвисшим. Люси не чувствовал тот же самый всплеск чувств, который она чувствовала, когда смотрела на своих родителей в предыдущей жизни в Шасте. Но с другой стороны, она все еще не знала, кем ей приходилась Вера, помимо усталой женщины средних лет, протягивающей карты полусонной рыжеволосой женщине, чтобы та сняла колоду. Небрежно, рыжеволосая сняла колоду в середине; а потом руки Веры начали лететь.
Другие столы в казино были переполнены, но рыжеволосая женщина и ее крошечный муж были единственными, сидящими за столиком Веры. Однако, она устроила им хорошее представление, хватая карты с такой ловкостью, что казалось, ей не требовалось ни малейших усилий. Люси смогла увидеть изящную сторону Веры, которую она не заметила прежде. Талант к театральному.
— Итак, — сказал Майлз, наклоняясь к Люси. — Или мы идем… или…
Руки Шелби вдруг опустились на плечи Люси, практически втиснув ее в один из свободных кожаных табуретов у стола.
Хотя Люси легче было умереть, чем поднять глаза, она посмотрела первой. Она нервничала из-за того, что Вера могла узнать ее первой. Но глаза Веры скользнули по ребятам без интереса, а Люси вспомнила, что она выглядит по-другому с осветленными волосами. Она нервно ждала, не зная, что делать дальше.
Затем Майлз положил на стол перед Люси двадцатидолларовую купюру, и она вспомнила, что игра началась. Она продвинула деньги по столу.
Вера подняла подведенные брови. — Есть удостоверение личности?
Люси покачала головой. — Может мы могли бы просто посмотреть?
С другой стороны стола рыжеволосая засыпала, ее голова легла на жесткое плечо Шелби. Вера закатила глаза при виде этого и вернула Люси деньги, указывая на неоновую вывеску цирка Дю Солейл. — Цирк в той стороне, ребята.
Люси вздохнула. Они оказывались перед необходимостью ждать, пока Вера не закончит работу. И к тому времени она, вероятно, еще меньше будет заинтересована тем, чтобы говорить с ними. Чувствуя себя поверженной, Люси потянулась, чтобы забрать деньги Майлза. Рука Веры двигалась вперед, когда Люси тянулась за деньгами, и их пальцы соприкоснулись. Они обе вскинули головы. Странный шок кратко ослепил Люси. Она перестала дышать. Она смотрела в широко открытые ореховые глаза Веры.
И она увидела все.
Двухэтажный домик в заснеженном канадском городке. Снежные узоры на окнах, ветер, шуршащий по стеклам. Десятилетняя девочка смотрит телевизор в гостиной, качая на коленях ребенка. Это была Вера, бледная и симпатичная в разъеденных кислотой джинсах и ботинках Док Мартенс, толстой водолазке до подбородка, дешевое вязаное одеяло было между ней и спинкой кушетки. Миска попкорна стояла на журнальном столике, горстка холодных нераскрывшихся зернышек. Толстая рыжая кошка бродила по каминной полке, шипя на радиатор. И Люси — Люси была ее сестрой, крошкой в ее руках.
Люси почувствовала, что ее покачивает на табурете в казино, пытаясь запомнить все это. Быстро появившись, воспоминание сменилось другим.
Люси — малышка, бегающая за Верой то вверх, то вниз по лестнице, обветшавшие широкие ступеньки под ее шумно переступавшими ногами, ее грудь, сжатая от затаившего дыхание смеха, когда прозвенел дверной звонок и белокурый мальчик с гладкими волосами зашел, чтобы повести Веру на свидание, а та остановилась, поправила свою одежду и повернулась спиной, отвернулась…
Спустя одно биение сердца Люси была подростком с беспорядочно вьющимися темными волосами до плеч.
Растянувшись на Верином покрывале из джинсовой, грубой ткани, но каким-то образом очень удобной, она читала тайный дневник Веры. Он любит меня, Вера небрежно писала снова и снова, ее почерк становился все более и более петляющим. И затем и силой отрывающиеся страницы, смутное очертание сердитого лица сестры, ясные следы ее слез…
И потом снова другая сцена: Люси все еще взрослая, может быть семнадцать. Она готовила себя к тому, что должно было произойти.
Снег, льющийся с неба как мягкие белые помехи. Вера и несколько друзей, катающихся на коньках на замерзшем водоеме позади их дома, наворачивающие быстрые круги, счастливые и смеющиеся, а на потертом ледяном краю водоема, присела Люси; холод просачивался через ее тонкую одежду, в то время как она шнуровала свои коньки, второпях, как обычно, чтобы догнать свою сестру. И около нее теплота, которую не нужно было даже разглядывать, чтобы узнать — Даниэля, который был тих, угрюм и уже с тщательно зашнурованными коньками. Она могла чувствовать желание поцеловать его — и все же не было видно никаких теней. Вечер и все вокруг было усеяно звездами и сверканием, бесконечно ясным и полным возможностей.
Люси искало тени, но затем поняла, что их отсутствие имело смысл. Это были воспоминания Веры. И снег ухудшал видимость. Однако Даниэль должен был все понимать, как он понимал тогда, когда нырнул в то озеро. Он, должно быть, всегда это ощущал. Он вообще когда-нибудь заботился о том, что случалось с такими людьми, как Вера после того, как Люси был убита?
Разрывающий звук, словно кто-то раскрыл парашют, раздался с той стороны озера, где сидела Люси. И затем: раскрывающаяся, словно цветок, вспышка раскаленного огня в центре снежной бури. Громадная колонна ярко-оранжевого пламени выстрелила в небо на краю маленького озера. Где была Люси. Другие конькобежцы неосознанно помчались туда, несясь весь через водоем. Но лед таял, быстро, катастрофически, погружая их коньки вглубь, в холодную воде. Крик Веры отозвался эхом в синей ночи, ее замороженный взгляд, полный муки был всем, что могла видеть Люси.
