найди нам тень.
Люс провела Шелби обратно по пляжу и вверх по крутым каменным ступеням, где побеги хилых красных и желтых вербен пробивались сквозь сырую песчаную почву: Они пересекли зеленую террасу, пытаясь не помешать компании ребят, играющих в тарелочки. Прошли мимо своего окна на третьем этаже общежития и завернули за угол здания. На краю рощи секвой Люс указала в просвет между деревьями.
— В последний раз я нашла одну там.
Шелби вошла в заросли первой, продираясь сквозь длинные, похожие на когтистые лапы листья кленов, растущих среди секвой, и остановилась под огромным папоротником.
Под пологом леса было темно, и Люс радовалась обществу подруги. Ей вспомнилась прошлая вылазка и то, как быстро пролетело время, пока она, так ничего и не добившись, возилась с тенью. Внезапно она почувствовала себя совершенно разбитой.
— Если мы сумеем найти и поймать вестника и если нам даже удастся в него заглянуть, — заговорила она, — как думаешь, какова вероятность того, что ему будет что показать насчет нас с Дэниелом? Что, если мы получим только еще одну жуткую библейскую сцену вроде той, какую видели в классе?
Шелби покачала головой.
— Не знаю, как там насчет Дэниела. Но если мы вызовем вестника и заглянем в него, он будет иметь отношение к тебе. Предполагается, что они зависят от того, кто их призывает, — хотя тебя вовсе не обязательно заинтересуют их сообщения. Вроде того как вперемешку с важными письмами ты получаешь спам, но он тоже адресован тебе.
— Как они могут… зависеть от призывающего? Это означало бы, что Франческа и Стивен присутствовали при разрушении Содома и Гоморры.
— Ну да. Они тут уже целую вечность. Ходят слухи, что их резюме весьма впечатляют, — откликнулась Шелби, непонимающе воззрившись на Люс. — И подбери-ка челюсть. Как бы иначе они, по- твоему, заполучили работу в Прибрежной? Это по-настоящему хорошая школа.
Нечто темное и скользкое шевельнулось над ними: тяжелая пелена вестника вяло растягивалась в удлиняющейся тени, падающей от ветви секвойи.
— Вон он, — не тратя времени, указала Люс.
Она подтянулась и забралась на низко торчащий сук за спиной Шелби. Ей пришлось, балансируя на одной ноге, до предела отклониться влево — только ради того, чтобы мазнуть по вестнику кончиками пальцев.
— Не могу дотянуться.
Шелби подобрала шишку и бросила в самую середину тени, где та перевешивалась через ветку.
— Не надо! — шепнула Люс. — Ты его разозлишь.
— Это он меня бесит своей трусостью. Просто протяни руку.
Поморщившись, девочка сделала, как было велено.
Она увидела, как шишка отскочила от открытого бока тени, затем услышала тихий шелест, от которого прежде ее всегда охватывал ужас. Очень медленно тень соскальзывала с ветки вбок. Наконец она сорвалась и свалилась поперек протянутой дрожащей руки Люс. Девочка тут же прихватила ее пальцами за край.
Она спрыгнула наземь со своего сука и подошла к Шелби с пахнущим плесенью, холодным подношением в ладонях.
— Что ж, — предложила та. — Я возьмусь за один край, а ты — задругой, совсем как мы видели в классе. Фу, какой он склизкий. Ладно, ослабь хватку, он никуда не денется. Позволь ему как бы остыть и оформиться.
Казалось, прошло много времени, прежде чем тень вообще хоть что-то сделала. Люс чувствовала себя почти как в детстве, когда играла со старой спиритической планшеткой. Непостижимая сила на кончиках ее пальцев. Ощущение легкого, длящегося движения, которое возникло прежде, чем она заметила изменения в форме вестника.
Затем раздался свист: тень сжималась, медленно складываясь сама в себя. Вскоре вся она приняла размеры и форму большой коробки. И зависла над самыми кончиками их пальцев.
— Ты это видишь? — задохнулась Шелби.
Ее голос был едва слышен за издаваемым тенью шумом.
— Гляди, там, посередине.
Как и на занятии, темная пелена как будто спала с вестника, открыв невыносимую вспышку цвета. Люс заслонила ладонью глаза, наблюдая за тем, как яркий свет успокаивается внутри теневого экрана и складывается в смутное расфокусированное изображение. А затем наконец в отчетливую картинку приглушенных тонов.
Они увидели гостиную. Спинку синего клетчатого кресла с поднятой подставкой для ног и изрядно потрепанным нижним углом. Старый телевизор в деревянной обшивке, показывающий повтор сериала «Морк и Минди» с выключенным звуком. Толстого джек-рассел-терьера, свернувшегося на круглом лоскутном коврике.
Затем распахнулась дверь, ведущая, судя по всему, из кухни. В комнату вошла женщина, старше, чем была бабушка Люс, когда умерла. Бело-розовое узорчатое платье, белые кеды и очки с толстыми стеклами на шнурке на шее. В руках она держала поднос с нарезанными фруктами.
— Кто эти люди? — вслух удивилась Люс.
Когда пожилая женщина поставила поднос на журнальный столик, из-за кресла протянулась рука, покрытая старческими пятнами, и выбрала ломтик банана.
Люс подалась вперед, чтобы лучше видеть, и фокус изображения сдвинулся вместе с ней. Словно объемная панорама. Она даже не заметила сидящего в кресле старика. Очень худого, с несколькими тонкими пучками седых волос и темными пятнами по всему лбу. Его рот двигался, но девочка ничего не слышала. Ряд фотокарточек в рамках выстроился на каминной полке.
Свист в ушах Люс сделался громче, таким неприятным, что она невольно поморщилась. Хотя она ничего не делала, только задумалась об этих фотографиях, изображение в вестнике резко приблизилось. Девочке показалось, что она потянула шею, неловко дернувшись, а одна из карточек придвинулась почти вплотную.
Тонкая позолоченная рамка, запыленное стекло. За ним — маленькая фотография с изящной зубчатой каймой вокруг пожелтевшего черно-белого изображения. И на нем двое: она и Дэниел.
Затаив дыхание, она рассматривала собственный портрет, на котором выглядела чуточку младше, чем была сейчас. Темные волосы до плеч, завитые и убранные заколками. Белая блуза с круглым воротничком. Широкая юбка колоколом, спускающаяся до середины икр. Рука в белой перчатке сжимает кисть Дэниела. Тот смотрит прямо на нее и улыбается.
Вестник задрожал, затем затрясся; потом изображение в нем начало мерцать и погасло.
— Нет! — вскрикнула Люс, изготовившись нырнуть следом.
Ее плечи коснулись краев вестника, но дальше ей продвинуться не удалось. Волна пронизывающего холода отбросила девочку назад, оставив кожу влажной на ощупь. Чужая рука стиснула ее запястье.
— Только не надо безумных идей, — предостерегла ее Шелби.
Слишком поздно.
Экран потемнел, и вестник выпал из их рук на землю, разлетевшись на осколки, словно расколотое черное стекло. Люс подавила стон. Ее грудь тяжело вздымалась. Ей казалось, что какая-то ее часть умерла.
Опустившись на четвереньки, она прижалась лбом к земле и перекатилась на бок. С того момента, как они приступили к делу, заметно похолодало и стемнело. Часы на запястье сообщили ей, что перевалило за два часа дня, но в лес-то они вошли еще утром. Глянув на запад, в сторону опушки, Люс обратила внимание на разницу в том, как солнце освещает общежитие. Вестники глотали время.
Шелби растянулась на земле рядом с ней.
— Ты в норме?
— Я в растерянности. Эти люди… — отозвалась Люс и прижала ладонь ко лбу, — Я понятия не имею, кто они такие.
