разворачивающегося знамени. Почти ожидая увидеть примостившегося на нок-рее Странника, Дьюранд поднял взгляд, но в первый миг ничего не увидел. А потом за мачтой и оснасткой промелькнула, застилая звезды, какая-то черная тень.
Молодой рыцарь стоял, вглядываясь в небеса и гадая, что за ночная птица вылетела на прогулку в такой темноте.
Крылатая тень оторвалась от неба и спикировала на снасти. Дьюранд разглядел вцепившиеся в бакштаг острые когти. «Кра» — вырвалось из крепкого клюва. Резкий, носовой звук, точно смех ведьмы… Да это ж грач!
В небе затрепетала вторая черная тень. Еще один грач спустился к кораблю и сел на снасти.
Грачи, встопорщившись, уставились на Дьюранда; за черными острыми клювами виднелись участки голой кости надклювья.
— Ублюдки, — прошипел Дьюранд. Это были не обычные птицы, а советники и наперсники Радомора Ирлакского, сбежавшие после королевского приступа безумия. Теперь они издевательски смеялись — точно вороны на поле, где завтра будет сражение.
Парусина соскользнула с плеч Дьюранда.
— Проваливайте в Преисподнюю! — вскричал он.
— Кра! — отвечали твари.
Моряки оставили на скобах вдоль поручня длинный багор. Мечом Дьюранд не дотянулся бы до грачей — может, выйдет багром? Резким движением молодой рыцарь схватил импровизированное оружие и замахнулся, метя в холодные змеиные глаза. Багор со свистом прорезал воздух. Птицы разлетелись в разные стороны — но лишь на один-два взмаха крыльев.
Перо, кружась в воздухе, полетело вниз.
— Кра!
Два грача повернулись друг к другу. Пока Дьюранд перехватывал багор поудобнее, готовясь к новому выпаду, они взмыли выше и принялись носиться над головой — широкими кругами. Полет их словно бы вызвал в ночи водоворот самой Преисподней — черной и холодной, точно зимняя полночь, шепчущей и свистящей.
Не успел Дьюранд понять, что происходит, как волосы у него схватились инеем. В ребрах заколол холод, а доски и брусья палубы покрылись иглами льда.
Воздух разрывал монотонный, хриплый смех грачей.
—
—
Дьюранд взмахнул багром, однако грачиный вихрь выхватывал дыхание у него прямо с губ, высасывал жизнь. Дыхание жизни уносилось к небесам. Дьюранд снова вслепую сделал выпад.
—
—
Шепот заглушал даже шум прибоя.
—
Дьюранд чувствовал: еще миг — и он упадет. Сердце отчаянно билось в груди.
—
Кипящая пустошь обрушилась, понеслась куда-то в небеса вместе с грачами. В голове звенел резкий смех. Две черные твари вспорхнули, застилая звезды.
Тук-тук-тук. Звук гулко дрожал в костях черепа. Молодой рыцарь лежал на палубе.
— О, ради всего святого, — пробормотал он. Тело ломило. В небесах светились первые лучи зари.
Клик, клик… какой-то лязг.
— Дьюранд? — окликнул голос.
Снова лязг, потом тяжелый удар.
Хотя несметные морозные иглы приковали плащ Дьюранда к палубе, молодой рыцарь рывком поднялся. За планширом маячила «Выпь». На носу, вытянув шею, чтобы лучше разглядеть Дьюранда, стоял Ламорик. Конзар глядел на молодого рыцаря с другой стороны судна. Все радостно улыбались — даже моряки Одемара.
Дьюранд недоумевающе сощурился, а к нему уже потянулся Оуэн, помогая перелезть на «Выпь».
— Небесное воинство! Ее светлость клялась, что что-то такое видела. Я был уверен, что тебе не добраться к кораблю до прилива, однако его светлость и слышать не желал об отплытии.
Рядом с Ламориком Дьюранд — точно помилованный — увидел Дорвен. Грудь ее вздымалась, губы были крепко сжаты.
Оуэн усадил Дьюранда на свободную скамью, сверкнув золотым зубом.
— Из скальда гребец никакой, а нам надо как следует налечь на весла, ежели мы хотим добраться в Акконель, пока небо не обрушилось на землю.
12. ЛЕОПАРД ПОКАЗЫВАЕТ КОГТИ
Над гаванью в Акконеле полыхал закат. Пронзительно кричали чайки.
Люди Ламорика не сходили с корабля ни днем ни ночью — то гребли, то шли под парусом. Наконец, как по волшебству, перед носом «Выпи» вознесся город. Стены цитадели парили над Сильвемером, а в зияющем двойном устье реки Бейндрол устроился старый центр, ради которого мастера древнего королевства некогда разомкнули воды реки надвое.
Место это могло почти в любом отношении считаться домом Дьюранду. Самое подходящее, чтобы наконец проститься с Ламориком и Дорвен и выпутаться из этой заварухи.
Мерные взмахи весел несли корабль все ближе к пристани, и Дьюранд все яснее различал гул тысячеязыкой толпы. Но отчего бы тут быть толпе? Непонятно. Обернувшись, он увидел, что в гавани и впрямь собрался народ — хотя ни одно яйцо не было обращено в сторону приближающейся «Выпи». Это не торжественная встреча… Что здесь происходит?
— Пойдем прямо в гавань, мастер Одемар, — проговорил Ламорик от своего весла. — Королевство вот-вот рухнет — не до сигналов.
Лавируя в загроможденной судами бухте, они прошли к пирсу. Дьюранд бросил взгляд на ворота города, и увидел, что непонятная толпа выстроилась вдоль дороги. Облаченные в красное с белым гвардейцы стояли по стенам, сдерживая людской напор. Дьюранд порылся в памяти, силясь найти объяснение, а Ламорик нахмурился и о чем-то спросил Конзара.
Одемар провел «Выпь» в тень высокого здания.
— Встанем тут, — решил Ламорик. Одемар велел поднять весла, и Дьюранд примостился рядом с канатом для швартовки.
В напряженный момент швартовки в воротах вдруг взревели трубы, раздались громкие крики. Весь город зашумел, точно площадь в базарный день.
«Выпь» ударилась о причал. Дьюранд невольно схватился за меч: ворога распахнулись, точно из портала, ведущего в иное мироздание, и из города хлынул поток людей и зверей.
Все бежали. Многие падали. Иных людское течение относило прямо в гавань.
Дьюранд ошеломленно смотрел на это светопреставление. Вдоль городской стены, раскидывая направо и налево всех, кто попадется ему на пути, мчал бык. Люди разлетались в разные стороны, точно тряпичные куклы. Бока быка были залиты кровью.
— Адово пламя! — Дьюранд внезапно понял, что же такое он наблюдает. Это повторялось каждый год: Гонка с Быком. Даже живя в городе, он неизменно забывал, когда она будет.
