приспособлен к разносторонней деятельности.
Рыба живет в воде, значит, все ее строение должно быть приспособлено к подобной жизни: жабры, плавники, плавательный пузырь, гибкое и обтекаемое телосложение.
Птица живет на земле и в воздухе, в ее строении необходимы крылья, зоркие глаза, могучий клюв для борьбы и добывания пищи.
Стихия же человека – многосторонний внешний мир, и техника, и произведения искусств, и личности других людей, и общество, и собственный внутренний мир, и взгляды в прошлое, и прогнозы грядущего... Какой же иной природой, как не всесторонней, не универсальной, должен обладать представитель человеческого рода?
Людвиг Фейербах, известный философ-материалист, предшественник марксизма, писал:
«Человек... существо универсальное, оно не является ограниченным и... эта универсальность захватывает все его существо».
И дальше:
«Истина в полноте человеческой жизни и существа».
А еще до Фейербаха арабский философ-поэт Абу-ль-Аль говорил: «обязательно необязательное».
Разносторонность – сила человека. И как показал исход борьбы человека на заре существования, эта сила оказалась посильнее могучей односторонности животных – их развитых органов нападения или защиты, клыков, когтей, рогов, копыт, быстрых ног.
Вооруженное универсальностью, первобытное существо выбилось на дорогу разума.
Не все на той дороге было гладко. Человек что-то приобретал, но и терял при этом что-то. Когда возникли классы и появилось, как говорят философы, разделение труда, человек стал утрачивать разносторонность. Это было ущемлением его природы, болезненной утратой части человеческого. Энгельс писал:
«Вместе с разделением труда делится на части и сам человек. Развитию одной какой-нибудь деятельности приносятся в жертву все прочие физические и духовные способности. Это калечение человека возрастает в той же мере, в какой растет и разделение труда».
Конечно же, так не может продолжаться вечно. Люди превратятся в винтики машин, утратят свои личности, если не научатся бороться со злом чрезмерной специализации оружием духовной полноты, широкими интересами своей жизни.
«Самоцелью» человека, то есть главной его целью, называл Маркс «целостность развития» (всесторонность), жизнь, при которой «человек воспроизводит себя не в одном каком-нибудь определенном направлении, а производит себя во всей целостности...».
Как же в наши дни люди обучаются разносторонности? И что она им дает в практических условиях их жизни?
Обычно все начинается со школы. На мир здесь смотрят широко, смело взбираются по его уступам. Сквозь призмы разных предметов его исследуют со всех сторон, рассматривают детали. В большинстве школ не принята специализация. Мальчик мечтает стать астрономом, а его обучают и биологии. Девочка грезит о халате врача, но ей приходится решать и «несносные» алгебраические уравнения.
Учат в школе и иному. В классах и вне их стараются привить также общественные навыки, культурность, любовь к знаниям, трудолюбие. Учат просто учиться. Будят тягу к идеалам, наставляют, как искать призвание.
Словом, вся обстановка в школе: уроки, самодеятельность, встречи, речи, игры, споры, ссоры, кружки, экскурсии, стенгазеты, пионерские и комсомольские поручения – все это уроки разносторонности. Все это шаги к полноте человеческой жизни, а значит, и к тому, чтобы называться настоящим человеком.
Во всех направлениях разбегаются после школы пути ее выпускников. Но каждый, кроме знаний, несет с собой обычно еще одно приобретение: привычку смотреть по сторонам, ко всему относиться с уважением.
Обычная средняя школа не дает выпускнику профессии, но сотни глаз она ему дает, и каждый такой глаз хочет что-то высмотреть. Высмотреть в своем поле зрения, может быть и крохотном.
Разве лишь врожденная одаренность производит все значительное?
А увлеченность! Андрей талантлив, но вял. Борис – талантлив менее, но весь горит, влюблен в свою работу. Кто же сделает больше и прекраснее? Не Борис ли?
А воля и трудолюбие! А просвещенность – богатые и разнородные знания!
А долг, верность, любовь!
Одна писательница писала о своей матери: «О, как мать торопилась с нотами, с буквами, с Ундинами, с Джен Эйрами, с Антонами горемыками[31], с презрением к физической боли... точно знала, что не успеет, все равно не успеет всего, все равно ничего не успеет, так вот – хотя бы это, и хотя бы еще это, и это еще... Чтобы сразу накормить – на всю жизнь!..
Мать точно заживо похоронила себя внутри нас – на вечную жизнь!..»
Могли ли не войти в произведения писательницы не только знания, полученные ею в детстве от матери, но и любовь писательницы к ней?
Конечно, не могли. Не случайно образ матери потом, постоянно встречался на страницах книг писательницы.
Об обязательности необязательного нельзя забыть и в чисто нравственной области. Например, в форме необходимости платить за все хорошее. Даже – и особенно! – когда никто как будто никакой «платы» от тебя не требует.
Мне раз попалось в руки письмо. Писал отец сыну-неудачнику:
«...Я не против того, чтобы ты трясся перед проигрывателем. Я против того, чтобы это было единственной целью твоей жизни. Танцы, музыка, вечеринки, другие развлечения, не оскорбляющие других, никому ничем не вредящие,– все это замечательно! Все это призвано давать человеку отдых, разгрузку тела и мозга после труда, заряжать его бодростью и запасом новых сил. А если нет труда? Если человек только развлекается? Тогда это гадко. Гадко потому, что человек что-то берет от других, от общества, ничего взамен не давая. Так поступают только самые жалкие.
Есть святой извечный нравственный закон: за все надо платить. Взял в магазине кусочек сыра – заплати деньги. Тебе подарили книжку – поблагодари. В автобусе кого-то нечаянно задел – извинись немедленно. Так – во всем. За ласку матери – отплати старанием в учебе. Люди о тебе заботятся – заботься и ты о людях.
А разве ты такой? Всю жизнь только берешь, ничего взамен не давая.
Приучившись все брать даром, человек незаметно утрачивает способность видеть ценности людей и вещей. Мир его становится однообразно мутным, человек незаметно превращается в таракана»...
В заключение – удивительнейшая история, которую, мне кажется, полезно знать моему читателю. История, показывающая, что развитие одного дарования в человеке отнюдь не мешает (некоторые считают, даже помогает) развитию и совсем другого, может быть, и нескольких других.
Жила в Москве перед войной талантливая исследовательница, доктор биологических наук Нина Бернардовна Познанская. Сейчас ее считают одной из основательниц космической биологии. Но, кроме науки, она занималась еще и... поэзией. Писала великолепные стихи, делала замечательные стихотворные переводы.
В начале войны Познанская вместе с институтом эвакуировалась из Москвы в Томск. Там, в 1942 году, она заболела брюшным тифом. И вскоре умерла. В возрасте 32 лет.
Мать Познанской, Нина Герасимовна Яковлева, известная наша переводчица французской классики (Бальзак, Мольер, Жюль Верн, Анри Барбюс и др.) пережила единственную дочь на три десятилетия.
От родственников Познанской я получил кое-что из стихотворного наследства Нины Бернардовны. В том числе – перевод одной из самых знаменитых баллад на свете «Улялюм» Эдгара По. Великий американский писатель написал ее в 1847 году в память своей жены Виргинии, а Познанская перевела мрачные строфы почти сто лет спустя, незадолго до своей смерти.
