— Как приятно ощущать, что ты обо мне заботишься.
Декер усмехнулся.
— Почему бы вам со Скоттом не зайти ко мне в воскресенье на шашлык?
— Слушай, почему ты все время приглашаешь меня вместе со Скоттом?
— Марджи, если я приглашу одну тебя, он об этом узнает и позвонит тебе, и ты так или иначе все равно пожалеешь его и захватишь с собой. Я просто избавляю тебя от лишних хлопот, — резонно ответил Декер.
— Ладно, приду, — сказала Мардж. — Я устала, чувствую себя одинокой, так что уговорить меня не трудно. Твоя семья — это единственное, что действует на меня успокаивающе. И смех, и грех.
— Милая, моя семья и для меня единственное, что не дает мне сойти с ума.
— В таком случае мы с тобой оба несчастные люди.
— Я бы скорее назвал нас людьми, полностью погруженными в свою работу, — ухмыльнулся Декер. — Ты ведь знаешь, я большой мастер говорить эвфемизмами.
Подъехав к дому, Декер заглушил двигатель и несколько секунд неподвижно сидел в машине, наслаждаясь темнотой, тишиной и одиночеством. Ему было хорошо и спокойно, и несколько секунд он блаженствовал, упиваясь ощущением свободы от каких-либо обязанностей или обязательств. Глубоко вздохнув, он позволил своему напряженному телу расслабиться. Вскоре глаза его привыкли к темноте. Возможно, он просидел бы так гораздо дольше, если бы неожиданно не разглядел в свете звезд красный «камаро», припаркованный у обочины подъездной аллеи. Это была машина Синди.
Сердце Декера разом сбилось с ритма. Синди училась в университете в трех тысячах миль отсюда. Почему же тогда она оказалась здесь? Мысленно задав себе этот вопрос, Декер понял, что вовсе не уверен, что хочет услышать ответ.
Выскочив из машины, он отпер входную дверь. Как только лейтенант перешагнул через порог, дочь, вероятно поджидавшая его, встала и, несколько смущенно помахав рукой, сказала:
— Привет, пап.
Синди была красива той особой красотой, какая свойственна крупным, сильным девушкам. Рост около пяти футов и десяти дюймов, немного неярких веснушек на лице, чудесная кожа, широко расставленные темно-карие глаза, длинные огненно-рыжие волосы, широкая белозубая улыбка — все это делало Синди весьма фотогеничной. Несколько лет назад она, чтобы заработать карманные деньги, попробовала себя в роли фотомодели, но в итоге решила, что это занятие не для нее. Будучи исключительно одаренным человеком как в интеллектуальном смысле, так и в том, что касается душевной щедрости, она всегда стремилась найти себе работу по душе, не забывая, конечно, и о прочих необходимых составляющих.
Синди была одета в джинсы и белую футболку. На ногах ее красовалось некое подобие армейских ботинок. Выглядела она взволнованной, и лейтенанту сразу стало ясно, что его дочь не просто так оказалась вместо Нью-Йорка в Лос-Анджелесе.
— Господи боже!— Декер заключил Синди в свои медвежьи объятия. — Чему я обязан такой радостью? Разве ты не должна быть в университете?
— В принципе, должна.
Прежде чем Декер успел ее о чем-либо спросить, в комнату вошла Рина и с улыбкой сказала:
— Она буквально только что позвонила в дверь. Я решила ее впустить. Надеюсь, ты не возражаешь?
— Ни в коем случае.
— Ты голоден?
— Как волк.
— Тогда иди мой руки и садись за стол.
— А малышка спит?
— Заснула примерно с час назад. До чего же она неугомонная! Но при этом умна чертовски. Вся в отца... и в сестру тоже.
— В смысле неугомонности или в смысле ума?
— И в том, и в другом.
Синди засмеялась.
— Может, прежде чем приниматься за еду, мне следует поздороваться с мальчиками? — спросил Декер.
— Их нет дома. Сэмми и Джейк отправились с друзьями есть пиццу.
Как ни странно, Декер, узнав об этом, почувствовал облегчение — он страшно устал от общения с разными людьми, а отсутствие сыновей означало отсутствие необходимости общаться еще и с ними. Когда Декер осознал это, его пронзило чувство вины. Как же так, укорил он себя, ведь Сэмми и Джейк были его сыновьями, пусть и приемными. Хотя, с другой стороны, они в данный момент делали то, что хотели; вряд ли стоило грызть себя — ведь ребята, в конце концов, приятно проводили время. Декер вдруг понял, что за какие-то несколько секунд он в эмоциональном плане как бы развернулся на сто восемьдесят градусов, и насторожился. Это могло означать только одно — что он находится в неустойчивом эмоциональном состоянии. Ему стало ясно, что сейчас далеко не лучший момент для общения с дочерью, которая явно приехала не просто так
После того как он умылся и сполоснул руки, Синди подвела его к столу.
— Садись, — сказала она. — Рина приготовила замечательное жаркое. Объедение! Это одно из тех блюд, которые чем дольше готовишь, тем они вкуснее.
— Если учесть, сколько времени я провожу на работе, она имеет прекрасную возможность готовить именно такие, — заметил Декер с несколько кривой улыбкой. — Ты сама-то есть будешь? И вообще, может, ты мне скажешь, что случилось?
— После ужина. Это подождет.
— Что, совсем плохи дела?
— Вовсе нет.
Рина вернулась в комнату и поставила на стол ужин для мужа.
— Я сказала мальчикам, чтобы они вернулись домой не позже одиннадцати. По-твоему, я даю им слишком много воли?
— Нет, ничего подобного.
— Просто Сэмми ужасно возбужден.
— Получение водительских прав — серьезное событие в жизни юноши.
— В жизни девушки тоже, — заявила Синди. — Я прекрасно помню свои ощущения, когда получила права. Чувство свободы, ликование... словом, это было здорово.
— Я никогда не думал, что до получения прав ты была подавленной и несвободной, — улыбнулся Декер.
— Дело не в этом...
— Синди, он же просто дразнит тебя, — вмешалась Рина и легонько ткнула мужа в плечо. — Не стоит ему даже отвечать. Я знаю, что ты устал и раздражен, дорогой, но все же веди себя прилично.
— Да, я раздражен, — сказал Декер и проглотил несколько полных, «с горкой», ложек жаркого. — Слушай, это просто чудо. Ты пробовала, Синди?
Синди кивнула и улыбнулась, но все равно было видно, что она чем-то озабочена. То ли от очевидной нервозности дочери, то ли от голода Декер ощутил какой-то дискомфорт в животе, но решил не обращать на него внимания. Опустошив две миски жаркого и две тарелки салата и запив все это парой чашек кофе без кофеина, Питер Декер почувствовал, что он готов к разговору с Синди.
Готов, усмехнулся он про себя — можно подумать, что ему предстоит схватка не на жизнь, а на смерть.
Извинившись, Рина ушла на кухню мыть посуду. Синди предложила поговорить в гостиной. Декер уселся на обитый замшей диван и похлопал рукой по подушке, приглашая дочь сесть рядом. Синди присела на краешек дивана, однако продолжала держать спину неестественно прямо, словно аршин проглотила. Наконец, нервно поежившись, она заявила:
— Я бросила учебу.
