— Неужто счастье возможно?
— Раз в сто лет, — ответила Петра.
Джон Бэрримор Леон отбывал пятилетний срок в Норко за почтовое мошенничество, а Чарли Чаплин Леон заработал свои два года в Чайно — он взламывал торговые автоматы в Оклендском пассаже.
До надзирателей в Норко Петра не дозвонилась, а старший охранник поступил на эту работу недавно. А вот его коллега в Чайно оказался кладезем информации. Леоны были членами оклендской криминальной группировки под названием «Игроки». Несколько кузенов Леонов отбывали срок. По прикидкам охранника, состав группы определялся кровным родством процентов на 50-60, другие попадали туда, вступив в брак; некоторых неофициально усыновляли. Большинство составляли гватемальцы, но были также афроамериканцы и белые, и по крайней мере два азиата.
— Подельники на любой вкус, — сказала Петра. Охранник из Чайно рассмеялся.
— Они прибегают к насилию? — спросила она.
— Во всяком случае я об этом не слышал. Они специализируются на обмане, используют множество схем для получения государственного пособия. Они думают о себе как об актерах, потому что их босс пытался им стать.
Босс был неудавшимся актером с сорокалетним стажем в области имущественных преступлений. Шестидесятитрехлетний Роберт Лерой Леон — по прозвищу Директор. В данный момент он находился в Ломпоке. К нему приходило много посетителей, но Сандры не было.
Мак был уверен: девушка проговорилась, сказала частичную правду.
Петра расспросила охранника обо всем, что он знал об «Игроках». Он сообщил имена некоторых возможных членов группировки, но не более того. Она сделала записи и загрузила их в компьютер.
Войдя в «Гугл», она набрала слово «Игроки» и получила 1 640 ООО ссылок. «Мошенничество игроков» привело ее на веб-сайт, посвященный протесту против корпоративных преступлений.
Было почти семь часов, Петра в ошеломлении ощутила вдруг, что сил у нее нет. Она смотрела на экран и думала, что делать дальше, когда голос Айзека оторвал ее от созерцания всех этих нулей.
— Привет, — сказал он.
Она взглянула на синяк на его щеке. Бледный — нет, замазанный. Он пытался скрыть его под гримом. Неуклюжая попытка — неровное, осыпающееся пятно.
— Привет, — ответила она. — Надеюсь, другой парень пострадал больше.
ГЛАВА 22
Румянец смущения проступил на лице Айзека даже через грим.
— Пустяки, — он старался говорить небрежно. — В коридоре было темно, и я наткнулся на стену.
— Вот как, — сказала Петра.
На плече синей рубашки белели крошки грима, Он проследил за ее взглядом, поспешно стряхнул их.
— Может, вам нужна моя помощь? На часах была половина восьмого.
— Так поздно на работу? — удивилась Петра.
— У меня были неотложные дела в кампусе, а потом я решил зайти сюда, узнать, может, нужно что-то для вас сделать.
«Один миллион шестьсот сорок тысяч ссылок». Петра улыбнулась.
— Вообще-то, тут такое дело…
Она сообщила ему информацию о Сандре Леон и «Игроках». Он торопливо застучал по клавишам своего ноутбука.
Счастлив заняться делом.
Петра страшно устала и проголодалась.
Она пошла в «Шеннон», уселась у барной стойки на прежний табурет, заказала пиво и сэндвич с солониной. Плоский экран был настроен на рекламу. Выпивох не интересовала покупка волшебных циркониевых браслетов.
Бармен сменился — теперь это была женщина, и она не стала протестовать, когда Петра попросила ее переключиться на «Фокс ньюс» и добавить бегущую строку.
— Да, она раздражает, — сказала женщина. — Хочешь прочитать что-нибудь, а строка режет экран пополам.
Трое выпивох дружно кивнули. Это были пожилые мужчины, седоватые, морщинистые, в измятой рабочей одежде. Бар пропах их потом. Судя по цвету лиц, день Святого Патрика начался для них давно.
Один мужчина взглянул на Петру и улыбнулся. Это была не похотливая улыбка, а отеческая. Она неожиданно вспомнила своего отца, которого так стремительно скосила болезнь Альцгеймера.
Петра жевала сэндвич, пила пиво, заказала еще одну кружку, кинула взгляд на экран и услышала: «Тель-Авив».
Обугленная и покореженная уличная мебель, вой сирен «скорой помощи», хасид подбирает фрагменты человеческих тел. Число жертв выросло до трех — один из раненых скончался. Число пострадавших известно точно: двадцать шесть.
Ответственность за взрыв взяли на себя и «ХАМАС», и боевики Арафата.
«Ответственность».
Петра выругалась. *
Сэндвич дал о себе знать: желудок взбунтовался. Она бросила деньги на стойку и вышла. Барменша крикнула вслед.
— С вами все в порядке, детка?
Когда Петра была уже у двери, женщина закричала:
— Может, вам с собой завернуть?
Она без цели поехала по улицам, нарушая правила. Слышала возмущенные сигналы подрезанных ею автомобилистов, но не обращала внимания.
Она мчалась на своем «аккорде», словно участвовала в гонках. Не смотрела на людей. К черту работу: конца ей не видно.
Сегодня она не хотела иметь дела с преступниками, мошенниками, негодяями и развратниками. У нее лопнуло терпение, надоело отслеживать подозрительные поступки и неожиданные взрывы насилия.
«Двадцать шесть человек ранено».
Эрик позвонил ей, значит, у него все в порядке.
Но Эрик стоически переносил боль. После ранения, придя в сознание, он отказался от анальгетиков. Его продырявили, а он утверждал, что ничего не чувствует. Врачи не понимали, как он может терпеть такую боль.
Он сидел, опершись спиной на больничные подушки, такой бледный…
Его родители, она и та девица молча ждали.
«Прощай, крошка, я победила».
Ну, и какова же награда?
Она приехала домой, избежав аварии, и как сумасшедшая схватила кисть, писала четыре часа подряд, пока не заболели глаза. В полночь, не рассмотрев, что у нее получилось, выключила свет, ползком добралась до кровати, сняла одежду и улеглась. Уснула, едва сомкнув глаза.
В четыре часа четырнадцать минут ее разбудил телефон.
— Это я, — произнес он.
— Ох, — тупо сказала она, отчаянно пытаясь врубиться. — Как ты?
— Хорошо.
