предупредить меня за день до него.
Прежде чем я успел ответить, звук тяжелых поспешных шагов, донесшийся с дальнего конца холла, заставил нас обернуться. К нам приближался незнакомец. Спортивная походка, темная куртка.
Черная кожаная куртка. Синие легкие брюки и шляпа. Один из наемных охранников, осматривающий коридоры педиатрического рая и выискивающий непорядки?
Человек подошел ближе. Усатый чернокожий мужчина с квадратным лицом и зоркими глазами. Я взглянул на его значок и понял, что это не охранник. Департамент полиции Лос-Анджелеса. Три нашивки. Сержант.
– Прошу прощения, джентльмены, – тихо начал полицейский, бегло оглядывая нас. На планке было написано его имя – Перкинс.
– В чем дело? – спросил Чип.
Полицейский взглянул на мой значок. Казалось, то, что он прочитал, смутило его:
– Вы врач?
Я кивнул.
– Джентльмены, сколько времени вы находились здесь, в холле?
Чип ответил:
– Минут пять – десять. А что случилось?
Взгляд Перкинса переместился на грудь Чипа, попутно отметив его бороду и сережку.
– Вы что, тоже врач?
– Он родитель, – ответил я. – Навещает своего ребенка.
– Есть ли у вас пропуск для посещения, сэр?
Чип вытащил пропуск и подержал его перед лицом полицейского.
Перкинс прикусил изнутри щеку и вновь повернулся ко мне. От него пахло парикмахерской.
– Заметил ли кто-нибудь из вас что-то необычное?
– Что, например? – спросил Чип.
– Все, что могло показаться необычным, сэр. Кого-нибудь, кто здесь был бы неуместен.
– Неуместен, – переспросил Чип. – Наверное, кто-нибудь из здоровых?
Глаза Перкинса превратились в щелочки.
– Мы ничего не видели, сержант, – произнес я. – Здесь было тихо. А почему вы спрашиваете?
– Благодарю вас, – ответил Перкинс и ушел.
Я заметил, что он немного замедлил шаг, проходя мимо прозекторской.
Мы с Чипом поднялись по лестнице в вестибюль. Толпа работающего в ночную смену медперсонала скопилась в восточной части холла, люди теснились у стеклянных дверей, ведущих наружу. По другую сторону дверей ночная темнота пересекалась вишнево-красным пульсированием полицейских мигалок и белыми огнями софитов.
– Что здесь происходит? – осведомился Чип.
Какая-то медсестра ответила, не поворачивая головы:
– На кого-то напали. На автостоянке.
– Напали? Кто?
Медсестра взглянула на Чипа. Увидела, что он не из числа персонала, и отошла.
Я огляделся, отыскивая хоть одно знакомое лицо. Никого. Слишком долго меня здесь не было.
Какой-то бледный и худой санитар с коротко остриженными волосами цвета платины и с белыми усами, как у Фу Маньчу[16], проговорил гнусавым голосом:
– Все, чего мне сейчас хочется, это отправиться домой.
Кто-то поддакнул ему.
По вестибюлю пронесся неразборчивый шепоток. По ту сторону стеклянной двери я увидел фигуру в униформе, загораживающую выход. Снаружи просочился внезапный всплеск переговоров по радио. Оживление на улице. Какой-то автомобиль на мгновение осветил фарами дверь и умчался прочь. Я успел прочесть промелькнувшую надпись: «СКОРАЯ ПОМОЩЬ». Но ни гудков, ни сирены не было.
– Почему они просто не принесут ее сюда? – спросил кто-то.
– А кто сказал, что это она?
– Это всегда она, – проговорила незнакомая мне женщина.
– Разве вы не слышали? Отъехали без сирены, – заметил еще кто-то. – Может быть, на этот раз не неотложный случай.
– А может быть, – заявил блондин, – в сирене уже нет необходимости.
Толпа вздрогнула, как гель в чашке Петри. Кто-то произнес:
– Я пытался выйти через заднюю дверь, но они и ее закрыли. Мы как в ловушке.
– Мне показалось, что один из полицейских сказал, что это был доктор.
– Какой доктор?
– Я больше ничего не слышал.
Гудение. Шепот.
– Изумительно, – проговорил Чип и, внезапно повернувшись, начал пробираться сквозь толпу обратно в вестибюль. Прежде чем я успел что-либо сказать, он исчез.
Через пять минут стеклянные двери открылись, и толпа хлынула на улицу. Сержант Перкинс проскользнул сквозь нее и поднял желтовато-коричневую ладонь. Он выглядел как вышедший на замену учитель перед недисциплинированным классом средней школы.
– Прошу минуту вашего внимания. – Он дожидался тишины и в конце концов примирился с весьма относительным спокойствием. – На вашей автостоянке произошло нападение. Нам нужно, чтобы вы выходили по одному и отвечали на кое-какие вопросы.
– Что за нападение?
– Что с ним?
– На кого напали?
– Это доктор?
– Где это случилось?
Глаза Перкинса опять превратились в щелочки.
– Эй, друзья, давайте сделаем это как можно быстрее, тогда все вы сможете отправиться домой.
Мужчина с усами Фу Маньчу заявил:
– Как насчет того, чтобы сообщить нам, что же произошло, чтобы мы могли защитить себя, а, офицер?
Одобрительное гудение в толпе.
– Давайте-ка просто успокоимся, – предложил Перкинс.
– Нет уж, сами вы успокаивайтесь, – возразил блондин. – Вы, ребята, только тем и занимаетесь, что штрафуете за переход бульвара в неположенном месте. А когда происходит что-то серьезное, вы задаете свои вопросики и смываетесь, оставляя нас расхлебывать кашу.
Перкинс не двинулся с места и не сказал ни слова.
– Послушай, приятель, – начал другой мужчина, чернокожий и сутулый, в форме медбрата. – У некоторых из нас есть, между прочим, своя личная жизнь. Скажи нам, что произошло.
– Да! Скажи!
Ноздри Перкинса раздулись. Он еще некоторое время разглядывал толпу, а затем открыл дверь и попятился наружу.
Толпа в вестибюле гневно гудела.
Кто-то громко проговорил:
– Собака!
– Чертовы копы, только пешеходами-нарушителями и занимаются.
– Ага, шайка грабителей – больница ткнула нас на автостоянку через улицу, а эти подлавливают, когда мы спешим на работу.
Шум одобрения. Никто не сказал больше ни слова о том, что произошло на стоянке.
Дверь вновь открылась. Появился другой полицейский – молодая суровая белая женщина.
– Итак, – заявила она. – Сейчас вы просто будете выходить по очереди, друг за другом, полицейский
