Доктор Смерть

Вот тут отец не выдержал. Несколько раз он утром заходил к Эрику в спальню и видел, что постель неразобрана, а его самого нет. Эрик заявлялся домой к завтраку и как ни в чем не бывало принимался жарить тосты. Отец требовал у него отчета, где он пропадал всю ночь, Эрик не отвечал, и они начинали ругаться.

— Мать в этом участвовала?

— Пока мама еще была здоровой, она принимала сторону отца. Но главным всегда был папа.

— Эрика наказывали?

— Папа грозился отобрать у Эрика ключи от машины, но брат не обращал на него внимания. Все понимали, что отец не выполнит своих угроз.

— Почему?

— Потому что Эрик был золотой мальчик. Как только папа начинал жаловаться, Эрику достаточно было только сказать: «Что? Высших баллов по всем предметам тебе не достаточно? Ты хочешь, чтобы я в ТАСе набрал больше тысячи шестисот баллов?» То же самое продолжалось и в подготовительной школе. Эрик был гордостью учебного заведения. Идеальный средний балл, победитель конкурса, проводимого Американским Банком, обладатель призов «Лучший школьник страны», «Самый прилежный школьник» и «Молодой ученый», игрок хоккейной и бейсбольной команды школы. После собеседования в университете преподаватель из Стэндфорда позвонил нашему директору и сказал, что имел счастье поговорить с одним из величайших умов нашего столетия. Разве такого можно ругать всерьез?

— Значит, ты ничуть не встревожена исчезновением Эрика, — заключил я.

— Ну, на самом деле... Единственное, что меня беспокоит, — это пропущенный экзамен. Для Эрика, если так можно сказать, дело превыше всего... Быть может, ему просто вздумалось отправиться в поход.

— В поход?

— Еще когда Эрик жил с нами, он, бывало, уходил из дому на всю ночь и возвращался весь перепачканный грязью. Уверена, что по крайней мере один раз он ночевал в горах. Это было где-то с год назад, когда Эрик приехал домой, чтобы ухаживать за мамой. Наши спальни находятся рядом, и когда он вернулся, я проснулась и пошла взглянуть, что происходит. Эрик как раз складывал нейлоновую палатку. Рядом лежал рюкзак, пакеты картофельных чипсов, печенье и другая еда. Я спросила: «Это что, пикник одинокого неудачника?» Эрик разозлился и выставил меня из комнаты. Так что, может быть, именно это он и сделал вчера вечером — отправился в поход. В окрестностях Пало-Альто полно живописных мест. Возможно, Эрику просто захотелось уйти подальше от городских огней, чтобы стали видны звезды. Когда-то он очень любил астрономию. У него был свой телескоп, дорогие фильтры и все такое.

Я услышал в трубку, как у нее перехватило дыхание.

— Стейси, в чем дело?

— Я просто подумала... У нас была собака, рыжая дворняжка по кличке Хелен, подобранная на улице. Эрик постоянно таскал ее с собой на прогулки, а когда она состарилась и у нее отнялись лапы, он сделал специальную тележку, чтобы можно было ее возить. Выглядело это очень забавно, но Эрик относился ко всему серьезно. Хелен околела — за год до смерти мамы. Эрик провел с ней всю последнюю ночь. Когда я спросила у него, что произошло, он сказал, что поднимался в горы, чтобы подумать. Так что, вероятно, сейчас, когда у него опять случился стресс, Эрик решил снова попробовать испытанный метод. Ну а насчет контрольной — наверное, он надеется затуманить профессору мозги какой-нибудь выдумкой. Эрик кого угодно уговорит.

— Чем был вызван стресс?

— Не знаю. — Длинная пауза. — Ну ладно, буду искренней. Эрику пришлось страшно трудно. Я имею в виду маму. Ему было трудно с самого начала. Он переносил болезнь мамы гораздо хуже, чем я. Хотя, готова поспорить, мой отец говорил вам обратное. Точно?

«Таким образом мой сын дает выход своим чувствам. Упорядочивая... Лично я считаю, что это замечательный способ борьбы со стрессом... Разобраться в действительном положении дел, понять, как ты к этому относишься, а затем двигаться дальше».

— Об Эрике мы почти не говорили, — сказал я.

— Но я-то знаю, пала считает, что сломалась я. Потому что я была подавлена, в то время как Эрик изо всех сил старался показать, что все в полном порядке. Продолжал учиться на отлично, стремился вперед, говорил все то, что хотел услышать от него отец. Но это была лишь внешняя видимость. Я видела глубже. Именно Эрик переживал больше всех. К моменту смерти матери я уже выплакала все слезы. Но Эрик до самого конца пытался сделать вид, что все идет как должно идти. Он утверждал, что мама обязательно поправится. Сидел у нее, играл с ней в карты. Искренне радуясь, как будто речь идет о пустяках. Как будто у мамы обычная простуда. По-моему, Эрик так и не оправился от удара. Возможно, известие о том, что случилось с доктором Мейтом, воскресило воспоминания.

— Эрик говорил что-нибудь о Мейте?

— Нет. Мы с ним вообще не разговаривали. Время от времени он присылал мне сообщения по электронной почте, но мы с ним неделями не говорили... Однажды, в самом конце болезни... за несколько дней до смерти мамы Эрик зашел ко мне и застал меня плачущей. Он спросил, в чем дело, и я ответила, что мне очень жаль маму... И тут Эрик сорвался, наорал на меня, обозвал дурой, плаксой и неудачницей. Он сказал, что нытьем ничего не добьешься, что нельзя быть такой эгоисткой и думать только о своих чувствах — «купаться» в собственных чувствах, вот как он сказал. Я должна думать о чувствах мамы. Нам всем нужно быть оптимистами, бороться до конца.

— Круто он с тобой обошелся, — заметил я.

— Ничего страшного. Эрик постоянно кричит на меня. Таков его стиль. По сути своей, это огромная мыслящая машина с эмоциями маленького ребенка. Так что, быть может, сейчас у него что-то вроде запоздалой реакции, и он прибегнул к испытанному способу. А вы полагаете, мне нужно беспокоиться по поводу Эрика?

— Нет. Я считаю, ты поступила совершенно правильно, придя к отцу.

— И наткнулась на этого полицейского... Догадайтесь, что сделал папа? Нанял чартерный самолет и улетел в Пало-Альто. Он казался очень встревоженным. А это меня беспокоит.

— Твой отец редко бывает чем-то встревожен?

— Никогда. Он говорит, что тревога является уделом глупцов.

Я подумал: «Безмятежное спокойствие является уделом психопатов». А вслух произнес:

— Значит, ты осталась одна.

— Всего на пару дней. Мне к этому не привыкать, отец постоянно в разъездах. И каждый день приходит Гизелла, горничная.

Во время последней фразы связь пропала, затем снова восстановилась.

— Стейси, откуда ты звонишь?

— Я на пляже, на стоянке у Тихоокеанского шоссе. Судя по всему, приехала сюда прямо из кабинета папы. — Стейси рассмеялась. — Я ничего не помню. Странно, правда?

— На каком пляже? — спросил я.

— Мм, дайте посмотреть... Так, тут указатель, на нем написано... «Топанга», «Пляж Топанга». Здесь очень мило, доктор Делавэр. Шоссе оживленное, но у самого берега никого нет — только один тип бродит по песку... кажется, что-то ищет... у него в руках какой-то прибор... похоже на металлоискатель... Я знаю это место, его видно из окон папиного кабинета.

Ее голос смягчился, стал мечтательным.

— Стейси, никуда не уходи. Я буду там через двадцать — двадцать пять минут.

— Что вы, не стоит.

Мне показалось, она не соглашается только из вежливости.

— Стейси, уважь старика.

Молчание. Щелчок. Я решил, что соединение разорвано. Наконец:

— Запросто. А почему бы и нет? Все равно мне некуда податься.

* * *

Я ехал быстро. Мысли мои были заняты Эриком. Блестящий импульсивный одиночка, привыкший все делать по-своему. Единственный человек, сумевший избегнуть доминирующего влияния Ричарда Досса. Прилагающий все силы к тому, чтобы держать все в своих руках, но бессильный, когда дело дошло до главного: жизни матери.