Майло решил, что разумнее всего сначала позвонить, а потом встретиться и поговорить с родственниками. Завтра, в нормальное время. Если, конечно, у Швинна не появилось каких-нибудь других идей. И повода поучить его жизни.
Майло переписал все, что ему удалось обнаружить, в отчет, заполнил необходимые бланки, перерисовал положение тела девушки и суммировал свои звонки в бюро розыска. Затем подошел к шкафу, где хранились папки с делами, открыл верхний ящик и вытащил несколько голубых папок, сваленных там в кучу. Их использовали по несколько раз. Когда дело закрывали, бумаги вынимали, скрепляли, убирали в картонные скоросшиватели и отправляли в Паркеровский центр, в отдел улик.
Голубая папка с потрепанными краями и коричневым пятном на обложке, по форме отдаленно напоминавшим увядшую розу — следы завтрака какого-то детектива, — явно видала лучшие времена. Майло приклеил на обложку наклейку.
Ничего не написал. Писать было нечего.
А потом сидел и думал о зверски убитой девушке и о том, как ее зовут. И не мог заставить себя написать: «Джейн Доу»[5].
Он решил, что завтра первым делом проверит те семь девушек, вдруг ему повезет, и он узнает имя жертвы.
И тогда на новой «Книге убийств» появится заголовок.
Всю ночь Майло снились кошмары, и в 6.45 он уже сидел за своим рабочим столом. Больше в комнате никого не было, и его это вполне устраивало. Он даже с удовольствием включил кофеварку.
В 7.20 Майло начал обзванивать семьи девушек из своего списка. Первой в нем значилась Сара Джейн Козлетт, белая, восемнадцать лет, пять футов шесть дюймов, 121 фунт , в последний раз видели в Голливуде, когда она покупала, гамбургер в кафе на углу Голливуд и Селма.
Три звонка.
— Миссис Козлетт? Доброе утро, надеюсь, я не слишком рано…
К 9 утра он закончил. Три из семи девушек вернулись домой, две другие вовсе не пропадали, просто являлись участницами драмы под названием развод и сбежали к тому из родителей, который не получил права опеки. В конце концов у Майло осталось две пары обеспокоенных родителей: мистер и миссис Эстес в Map-Виста и мистер и миссис Джейкобс в Мид-Сити. Они ужасно волновались, но Майло не стал говорить им ничего определенного, лишь приготовился к личной беседе.
К 9.30 собрались все детективы, кроме Швинна. Майло нацарапал записку, оставил на его рабочем столе и ушел.
К часу дня он оказался на том самом месте, с которого стартовал. Взглянув на одну из последних фотографий Мисти Эстес, Майло увидел толстую девушку с короткими вьющимися волосами. В бюро, где ему сообщили ее имя, перепутали вес: вместо 187 фунтов записали 107.
Джессика Джейкобс была немного похожа на жертву на Бодри, однако у нее оказались светло- голубые глаза, а у жертвы были карие. Еще одна ошибка служащих бюро розыска — никто из работников уилширского отдела не потрудился поинтересоваться цветом глаз девушки.
Майло ушел из дома Джейкобсов, чувствуя себя отвратительно — он весь взмок и отчаянно устал. Он нашел будку с телефоном-автоматом около винного магазина, на углу Третьей и Уилтон, позвал Швинна и сообщил, что ничего не смог узнать.
— Доброе утро, приятель, — отозвался Швинн. — Давай сюда, тут кое-что интересное.
— Что?
— Приезжай.
Когда Майло добрался до участка, половина столов была занята сотрудниками, а Швинн раскачивался на задних ножках своего стула. Он нарядился в великолепный синий костюм, ослепительно белую рубашку и золотистый галстук с золотой булавкой в форме крошечного кулака. Балансируя на задних ножках стула, Швинн жевал бурито размером с новорожденного ребенка.
— Добро пожаловать домой, блудный сын.
— Угу.
— Дерьмово выглядишь.
— Спасибо.
— Не за что. — Швинн ухмыльнулся. — Итак, ты понял, как замечательно работает наша служба розыска. Хуже полицейских нет никого, приятель. Они ненавидят писанину и всегда все путают. Мы даже разговариваем не слишком грамотно.
Майло вдруг стало интересно, какое образование получил сам Швинн. За то время, что они проработали вместе, Швинн избегал разговоров на личные темы.
— Бюрократические ошибки — дело обычное, дружище. А базы данных бюро розыска — это вообще кошмар, поскольку они знают, что часто работают впустую. В большинстве случаев, когда ребенок возвращается домой, никому не приходит в голову известить об этом их.
— Записать сообщение и забыть, — сказал Майло в надежде, что, согласившись со Швинном, заставит того замолчать.
— Записать и послать к черту. Вот почему я не спешил к ним обращаться.
— Ты знаешь, что нужно делать, — проговорил Майло. Швинн наградил его сердитым взглядом, и Майло спросил:
— Ну и что интересного тебе удалось узнать?
— Это может быть интересно, — поправил его Швинн. — Один мой источник кое-что слышал. За два дня до убийства в западном районе устраивали вечеринку. В пятницу, Верхний Стоун-Каньон, Бель-Эйр.
— Богатые детки.
— Гнусные богатые детки, возможно, воспользовались отсутствием мамы и папы и решили порезвиться. Мой осведомитель сообщил, что они валом валили со всех сторон, накачались наркотиками и страшно шумели. Моему источнику также известно, что у одного типа дочка ушла повеселиться с друзьями, провела некоторое время на вечеринке, но домой не вернулась.
Швинн ухмыльнулся и откусил здоровенный кусок лепешки. Майло считал, что он лентяй, который с нетерпением ждет пенсии и ненавидит рано вставать, а он, очевидно, работал допоздна, один, и сумел добиться результата. Они напарники только номинально.
— Отец не сообщил, что дочь пропала?.
— Папаша, немного… ну, он не совсем простой.
— Мерзавец?
— Не совсем простой, — повторил Швинн и рассердился, словно Майло был плохим учеником. — Кроме того, девица уже и раньше откалывала подобные номера — уходит на вечеринки, потом несколько дней не возвращается домой.
— Если она и раньше такое делала, что изменилось на этот раз?
— Может быть, ничего. Но девушка подходит под наше описание: шестнадцать лет, примерно пять футов семь дюймов, худая, темные волосы, карие глаза, хорошая фигура.
Швинн произнес это с особой интонацией, и Майло представил его рядом с осведомителем — какой- нибудь уличной девкой, которая старательно его обслуживает, а заодно сообщает все, что ей известно. Проститутки, сутенеры, извращенцы — у Швинна, наверное, целая армия подонков, поставляющих информацию. А у Майло степень магистра…
— Говорят, она та еще штучка, — продолжал Швинн. — Давно не девственница, необузданный нрав. По крайней мере один раз попала в очень неприятную историю. Голосовала на бульваре Сансет, ее
