черепа, словно на него обрушился приступ мигрени.
— «Королевская рать», — добавил Майло.
Хансен опустил руку и потер пальцы, счищая краску.
— Не понимаю, о чем вы говорите — я работаю.
— Это важно, — сказал Майло, продолжая держать перед собой руку с полицейским жетоном и вынуждая Хансена сделать шаг назад.
— «Королевская рать»? — спросил Хансен. — Но это же было очень давно.
Майло тут же заполнил пространство, освобожденное Хансеном.
— Тот, кто забывает прошлое, обречен проживать его снова и снова.
Рука Хансена метнулась в сторону и вцепилась в дверь. Он покачал головой:
— Я вас не понимаю, джентльмены.
Он был проспиртован насквозь, а по сизому носу можно было изучать капиллярную сеть.
— С радостью вам все поясню, — заявил Майло, повернул руку с жетоном, и солнечный свет отразился от его полированной поверхности. — Полагаю, вы не хотите вести разговор на виду у всех?
Хансен отступил еще на шаг. Майло был всего на дюйм выше, но ему каким-то образом удалось еще сильнее увеличить разницу в росте.
— Я художник, и моя работа в самом разгаре, — продолжал возражать Хансен.
— А у меня в разгаре расследование убийства.
Рот Хансена приоткрылся, и мы увидели неровные пожелтевшие зубы. Он со стуком захлопнул рот, посмотрел на часы, а потом оглянулся через плечо.
— Я большой поклонник живописи, — сообщил Майло. — Особенно немецкого экспрессионизма — в нем столько тревоги.
Хансен посмотрел на него и вновь отступил. Майло продолжил странный танец, вновь оказавшись всего в нескольких дюймах от растерянного лица Хансена.
— Надеюсь, это не займет много времени, — пробормотал Хансен.
В доме оказалось прохладно и сумрачно, сильно пахло камфарой. Керамические плитки, которыми был вымощен коридор, переходили в узкую лестницу с бронзовыми перилами. Потолок высотой в тринадцать футов пересекали резные дубовые балки, успевшие покрыться трещинами и почернеть. Стены были вручную оштукатурены в темные оттенки желтого. Часть небольшого размера окон украшали витражи со сценами из Нового Завета, что и создавало сумрачную атмосферу. Сквозь цветные панели внутрь проникали радужные блики. Тяжелая, темная и неуклюжая мебель. Никаких произведений искусства на стенах. Помещение напоминало запущенную церковь.
Николас Хансен показал на продавленный диван, обитый грубой декоративной тканью, а сам уселся в старое кожаное кресло и сложил руки на коленях.
— Я действительно не понимаю, чего вы хотите.
— Давайте начнем с «Королевской рати», — предложил Майло. — Вы ведь помните о ней?
Хансен посмотрел на дешевые электронные часы с черным пластиковым ремешком.
— У вас сегодня напряженный день? — поинтересовался Майло.
— Я буду вынужден прервать разговор с вами, если моя мать проснется. Она умирает от рака толстой кишки, а у сиделки сегодня выходной.
— Сожалею, — сказал Майло, но я не услышал в его голосе сочувствия.
— Ей восемьдесят семь, — сказал Хансен. — Я родился, когда ей было сорок пять. Меня всегда мучил вопрос, как скоро я стану сиротой. — Он поправил рукав рубашки. — Да, я помню «Королевскую рать». Но почему вы пытаетесь связать меня с ними после стольких лет?
— Ваше имя всплыло во время расследования. Хансен вновь продемонстрировал желтые зубы, в глазах
отразилась напряженная работа мысли.
— Мое имя всплыло в процессе расследования убийства?
— Весьма отвратительного убийства.
— Вы говорите о недавнем событии? Майло скрестил ноги.
— Дело пойдет быстрее, если вопросы буду задавать я. Другой бы ощетинился. Однако Хансен сидел смирно,
как послушный ребенок.
— Да, конечно. Просто… «Королевская рать» была глупой школьной выдумкой.
Его голос звучал все более невнятно, взгляд устремился к потолочным балкам.
Уступчивый человек. К тому же он успел немало выпить, что облегчало задачу Майло.
Майло вытащил блокнот. Когда он щелкнул колпачком ручки, Хансен вздрогнул.
— Начнем с самых простых вещей. Вы были членом «Королевской рати»?
— Я бы хотел знать, как вы… не имеет значения, давайте побыстрее с этим покончим, — сказал Хансен. — Да, я являлся членом клуба. Последние два года обучения. Мой отец работал в «Стандард ойл», и мы часто переезжали, жили на Восточном побережье. Когда мне оставалось учиться два года, отца перевели в Лос-Анджелес, и мы поселились в Вествуде. Этот переезд сбил меня с толку. Да и возраст тяжелый — вы меня понимаете? Я злился на родителей, которые заставили меня оторваться от привычной обстановки, потерять прежних друзей. Я всегда был послушным сыном — единственный ребенок, рано повзрослевший. Наверное, мне захотелось вырваться из-под родительской опеки, и «Королевская рать» показалась прекрасным средством.
— Почему?
— Потому что они были настоящими бездельниками, — ответил Хансен. — Дети богатых родителей, которые только и делали, что напивались и употребляли наркотики. Школа стала лишь средством для создания вполне законного клуба — ведь отец одного из них владел недвижимостью и позволил школе использовать пустующие территории для сбора средств — мытья машин, продажи выпечки, ну и тому подобное. Однако члены клуба участвовали только в вечеринках.
— Отец, владеющий недвижимостью, — задумчиво проговорил Майло. — Вэнс Коури.
— Да, отец Вэнса.
Голос Хансена стал громче, стоило ему произнести слово «отец», и Майло ждал, когда последует продолжение. Однако Хансен молчал, и тогда Майло спросил:
— Когда вы в последний раз видели Вэнса Коури?
— На выпускном вечере в средней школе, — ответил Хансен. — С тех пор я не поддерживал связи ни с кем из них. Вот почему ваш визит меня удивил.
Он вновь посмотрел вверх. Однако Майло никак не отреагировал на попытки Хансена избавиться от незваных гостей.
— Значит, после окончания школы вы никого из них не видели? — спросил Майло. — Ни разу?
— После того как мы окончили школу, я переехал, а они остались в Лос-Анджелесе. Меня приняли в Колумбийский университет. Мой отец хотел, чтобы я поступил в школу бизнеса, но мне наконец удалось выбраться из-под его влияния, и я занялся антропологией. На самом деле меня интересовало искусство, но этого отец бы не перенес. Он был очень мной недоволен, хотя мать меня поддерживала.
Хансен в третий раз посмотрел на часы, а потом обратил взгляд в сторону лестницы. Единственный ребенок, рассчитывающий, что мать придет к нему на помощь.
— Вы так и не ответили на мой вопрос, — упрямо гнул свою линию Майло. — Вы встречались с кем- нибудь из «Королевской рати» после окончания школы?
Мутные глаза Хансена вновь обратились к потолку, а уголки губ задрожали. Он попытался скрыть это улыбкой. Скрестил ноги, словно имитировал позу Майло. Получилось довольно глупо.
— Я ни разу не встречался с Вэнсом, Коссаками или Брэдом Ларнером. Но среди них был еще один парень — Люк Чепмен — впрочем, все это происходило двадцать лет назад. Люк… но что именно вас интересует?
Голос Майло стал низким, в нем появилась угроза.
— Что вы хотели сказать про Люка? Хансен ничего не ответил.
— Вы же знаете, он мертв, — напомнил Майло. Хансен кивнул:
