9
Мы закончили трапезу, сели в мою машину, и Майло показал мне дорогу к «Свету и пространству», расположенному на Кармелина севернее Пико. Эти места мне были знакомы: складские помещения, магазины кузовов автомобилей и небольшие фабрики поблизости от западной границы Лос- Анджелеса, отделяющей его от Санта-Моники. Если бы Джули Киппер задушили в нескольких кварталах отсюда, ее дяде не было бы смысла обращаться к Майло.
Пока я вел машину, детектив крутил в пальцах зубочистку и сканировал мир внимательными глазами полицейского.
— Давненько мы этим не занимались, а?
Последние несколько месяцев мы виделись все реже и реже. Я объяснил бы это тем, что Майло был завален безнадежными делами, а я своей работой. Эта взаимная изоляция напоминала самоотречение.
— Думаю, у тебя было не так уж много «потусторонних» дел.
— Верно. Обычные дела, поэтому я тебя не беспокою, — ответил Майло и добавил: — А у тебя все в порядке? В целом?
— Все прекрасно.
— Хорошо. Так… А с Элисон… дела идут как надо?
— Элисон удивительна.
— Ну, это хорошо.
Он ковырял в зубах и обозревал город. Его первые встречи с Элисон носили сугубо служебный характер и были связаны с завершением дела Ингаллсов. Элисон рассказывала мне, что Майло вел следствие умело, а к ней относился с сочувствием.
Его первой реакцией на то, что мы встречаемся, было молчание. Потом Майло сказал: «Она великолепна, нужно отдать тебе должное».
Подумалось: «А в чем ты не стал бы отдавать мне должное?» Но я решил, что принимаю все слишком близко к сердцу, и промолчал. Несколько недель спустя я приготовил обед на четверых у себя дома. Стоял теплый мартовский вечер, и я подал бифштексы с жареным картофелем и красным вином на террасу. Обедали Майло, Рик Сильверман, Элисон и я.
Оказалось, что Элисон и Рик знакомы. Одного из ее пациентов после дорожно-транспортного происшествия доставили на пункт первой помощи в Седарс-Синай, а дежурным хирургом там оказался Рик.
Они разговаривали о чем-то своем, я играл роль хозяина, Майло ел и беспокойно ерзал на стуле. В конце вечера он отозвал меня в сторону и сказал таким тоном, словно кто-то заставил его произнести спич:
— Милая девушка, Алекс. Хотя я знаю, что тебе нужно одобрение.
С тех пор он редко упоминал ее имя.
— Еще несколько кварталов, — напомнил Майло. — Как твоя дворняга?
— Вроде ничего. Чуть позже:
— Мы с Робин несколько раз пили кофе. Вот так сюрприз.
— Ничего плохого в этом нет.
— Ты злишься.
— С чего мне злиться? — По голосу видно.
— Вовсе не злюсь. Где поворачивать?
— Еще два квартала, и направо, — ответил он. — О'кей, я затыкаюсь. Хотя ты мне все эти годы только и твердил, чтобы я не скрывал своих чувств.
— Ну и не скрывай.
— Этот парень, с которым она…
— Его зовут Тим.
— Тим — зануда. — Брось, Майло.
— Что бросить?
— Свои фантазии по части примирения. —Я…
— Когда ты с ней встречался, она намекала, что хочет примириться со мной?
Молчание.
— Тпру, — скомандовал он.
— Теперь направо? — Да.
По соседству с галереей располагались завод по производству металлических покрытий и оптовый магазин пластмассовых изделий. Складское происхождение галереи было очевидным: кирпичный фасад, крыша — из дегтебетона, вместо окна — три стальные сегментированные двери, открывавшиеся вверх. Над средней дверью — надпись черными пластмассовыми буквами:
СВЕТ И ПРОСТРАНСТВО: МИР ИСКУССТВА.
На боковых дверях — прочные замки с цифровой комбинацией, на средней — всего один засов, который Майло открыл ключом, висевшим у него на колечке. Он толкнул дверь, металлическая панель скользнула вверх и вошла в свое гнездо.
— Они дали тебе ключ? — удивился я.
— Потому что лицо у меня честное. — Майло вошел в здание и включил свет.
Помещение занимало площадь в пять тысяч квадратных футов или что-то около этого. Бежевый цвет стен подчеркивал самое лучшее, что есть в искусстве. Пол зацементирован, двадцатифутовые потолки покрывала система трубопроводов. Несколько полотен без рамок освещались подвешенными над ними мощными лампами.
Никакой мебели, кроме письменного стола у входа. На нем лежали проспекты и стоял проигрыватель компакт-дисков. На ближайшей стене, такими же черными пластмассовыми буквами, как и снаружи, была сделана надпись:
ДЖУЛЬЕТТА КИППЕР ВОЗДУХ И ОБРАЗ
Это же название было и на проспектах. Я взял один из них, пробежал глазами несколько параграфов, написанных на заумном искусствоведческом жаргоне, и открыл страницу с черно-белым портретом художницы.
Джульетта Киппер сфотографировалась в черном свитере с воротником-хомутом, без украшений. Ее скуластое лицо под коротко подстриженными волосами платинового цвета выглядело бледным на сером матовом фоне, но производило приятное впечатление. Камера зафиксировала глубоко посаженные глаза и настороженный взгляд. Уголки сурово сжатых губ опущены. Под высокой неровной челкой просматривался наморщенный лоб. Она сосредоточенна или что-то обременяет ее? Джули либо старалась казаться обеспокоенным художником, либо это получилось спонтанно.
Майло расхаживал по галерее, и его шаги на переходах от одной картины к другой отдавались эхом. Я последовал примеру детектива.
Чрезмерно самоуверенный психоаналитический вывод, сделанный при взгляде на печальное выражение лица на фотографии Джули, разбился вдребезги. Она создала пятнадцать необычайно светлых пейзажей с разнообразием красок и хорошей проработкой деталей. Каждый пейзаж свидетельствовал о мастерском владении композицией и светом.
Высохшие ручьи, покрытые пеленой тумана, остроконечные вершины гор, бурные водопады, низвергающиеся в зеркальные водоемы, темно-зеленые леса, пронизанные золотистыми вкраплениями, сулящие открытие где-то вдалеке.
Две ночные сцены над океаном, которые оживлялись голубым небом и лунным светом, серебрившим воду. Я видел уверенные мазки мастера, умеющего обращаться с красками. Слои цвета, казалось, светятся сами по себе. В менее талантливых руках подобная работа свелась бы к элементарному китчу.
Цены колебались от двух до четырех тысяч. Я посмотрел на полотна под иным углом зрения, пытаясь найти знакомые места, но тщетно. Потом я прочитал ярлыки с названиями картин: «Мечта I», «Мечта II», «Мечта III»…
Джульетта Киппер сама создавала себе натуру.
— По-моему, она была очень талантлива. — Мой голос разнесло эхо в почти пустом пространстве.
— Мне ее вещи тоже нравятся, но какое это имеет значение? Пошли, я покажу тебе, где она умерла.
