вместе с Эллой. У него был такой вид, будто он вообще не стирает свою одежду. Он сильно потолстел. Возможно, он поел раньше, но за столом у Лена ел очень мало. Поднялся еще до десерта, пошел в туалет и, вернувшись оттуда, заявил, что вызвал такси и будет ждать его на улице. Элла так смутилась, а мы все сделали вид, что ничего не произошло, и продолжали ужинать как ни в чем не бывало.
— Почему он так рано ушел?
— В этом-то все и дело. Ведь не было никакого конфликта. Раз — он встает и заявляет, что уходит. Как будто его что-то взбесило, но, чтоб меня украли, ничего такого не случилось.
— У Тони вздорный характер? — спросил Майло.
Хошвелдер почесал висок.
— Да вроде нет. Не могу такого сказать. Как раз наоборот, он всегда был очень тихим. Никто его не понимал.
— То, что он женоподобный, и все остальное?
— Это и то, что он вообще странный — встать из-за стола до десерта, без всякого предупреждения, и уйти. Он всегда был сам по себе. Его отец тоже был таким, но Тони-старший по крайней мере посещал семейные сборища и пытался общаться. Хотя, если честно, большую часть времени он сидел на веранде и курил. Он очень много курил, отсюда и инфаркт. Он работал на молочную компанию, они снабжали студии, и Тони подыскал сыну работу на одной из них. «Парамаунт», кажется. В принципе то была работа уборщика, кое-что требовалось передвигать, но ему хорошо платили, там профсоюзы мощные. С финансовой точки зрения Тони-младший был бы вполне благополучен, если бы, как он утверждает, не повредил спину и с той поры вообще бросил всякую работу.
— Как он утверждает?
— Я уверен, что спина у него не болит. Мы все уверены.
— Давайте поговорим о его пристрастии к наркотикам.
— Я знаю только то, что говорили дети.
— Ваши дети?
— Мои и моего брата Лена. Не то чтобы мы постоянно только о Тони и говорили, просто это как-то всплыло. Мы говорили обо всем, что касается семьи.
— Что, по словам кузенов, употреблял Тони?
— Конкретно ничего не говорилось. Больше упоминалось, что, мол, Тони постоянно обдолбанный, потому его и выперли из школы. Это стало тяжелым ударом для Эллы, я уверен. Она очень пеклась об образовании.
— Она никогда не говорила, что разочарована сыном?
— Элла была не из тех, кто делится своими чувствами. Но все чувствовали, что Тони стал ее большим разочарованием. Еще я думаю, что он играет. Более того, я знаю это наверняка. Мой сын Арнольд видел его в одном из индейских казино около Палм-Спрингс. Арнольд с семьей были там в отпуске, и они с Ритой — это его жена — пошли поиграть на автоматах. Просто баловались, они не игроки. Когда они пошли, чтобы забрать детей из дневных яслей, которые имелись при казино, Арнольд заметил Тони за столом, где играли в «очко». Арнольд было собрался подойти и поздороваться, хотя они с Тони никогда не были близки, он только хотел проявить вежливость. Но в этот момент Тони проиграл большую сумму денег и, чертыхаясь, выскочил из-за стола. Арнольд решил, что время для проявления дружелюбия неподходящее.
— У вас еще есть примеры игры Тони?
— Нет, но Арнольд сказал, что по тому, как Тони сидел, ссутулившись, пряча карты, можно было решить, что он завсегдатай.
— Наркотики и игра, — подытожил Майло. — Что-нибудь еще?
— И голубой, — напомнил ему Хошвелдер. — Но я не обвиняю, просто сообщаю информацию. Не хочу, чтобы вы думали, что я имею что-то против Тони, ничего подобного. Более того, мне его жалко. Если честно, жить с Тони-старшим было нелегко. Вот у кого был скверный характер. Горячая итальянская кровь. Но после того, что случилось с Эллой… я решил, что должен поговорить с вами.
— Мистер Хошвелдер, — сказал Майло, — давайте теоретически предположим, что Тони имеет отношение к убийству Эллы. Как вы думаете, какой у него мог быть мотив?
— Ох нет, лейтенант, я не могу так далеко заходить.
— Только теоретически, — повторил Майло. — Между нами, без всяких протоколов.
Хошвелдер пожевал верхнюю губу.
— Зная Эллу, можно предположить, что она оставила все Тони. Да и почему бы нет, он ее единственный сын. Хотя с моей точки зрения, давать деньги человеку, который не хочет работать, все равно что спускать их в сортир.
— Значит, вы не купились на травму Тони?
— Кто знает? — пожал плечами Хошвелдер. — Это между ним и Господом.
— Что бы вы могли сказать об отношениях между Тони и его матерью?
— Я уже говорил: Элла не распространялась о своей личной жизни.
— Но вы когда-нибудь наблюдали враждебность между ними?
— Нет, этого я не могу сказать. За исключением того случая в День благодарения.
— Элла на него рассердилась?
— Когда они приехали, оба выглядели напряженными. Улыбка Эллы была вроде как замороженной, как будто она притворялась, что счастлива.
— А Тони?
— В своем собственном мире.
— Не можете предположить, что могло привести его в такое состояние?
— Даже не догадываюсь.
Майло перевел дух:
— Давайте на секунду сменим тему. У Эллы были друзья?
— Никогда никого не видел, — покачал головой Хошвелдер. — Они с Тони-старшим держались обособленно. Каждый год мы приглашали их на Рождество, предлагали взять с собой Тони-младшего. И каждый год она появлялась с миленькой корзинкой фруктов. Он же не приходил никогда. Если честно, то мы даже сомневались, что она передавала ему наше приглашение.
— Почему нет?
— Она знала, что он асоциален. А после этой сцены в День благодарения четыре года назад ей было элементарно стыдно.
— Уйти до десерта?
Хошвелдер поправил лампу.
— Поверьте мне, лейтенант, наши десерты стоят того, чтобы задержаться. Моя жена прекрасно печет, жена брата тоже. В тот год на стол подали шесть разновидностей пирогов, а также хлебный пудинг и компот. По тому взгляду, который Тони бросил на все это изобилие, можно было подумать, что ему подали помои.
ГЛАВА 8
Мы вышли из сияющего магазина в весьма скромный вечер, и Майло сказал:
— Это место — настоящий Дантов ад. Милый дядечка, верно?
— Но он вовсе не хотел опорочить Тони.
Мы подошли к нашей машине без опознавательных знаков, и мой друг сел за руль.
— Тесная семейка, вот только с исключениями. Какие-нибудь идеи насчет того, что он сказал?
— Его описание Манкузи занимательно. Асоциальный папочка с плохим характером, изолированная семейка… Насильники часто встречаются среди тех, кто сгоняет стадо в кучу, так что у Тони могло быть тяжелое детство.
— Ты думаешь, что у младшенького было достаточно оснований ненавидеть мамашу, причем до такой степени, чтобы ее прирезать?
