сильно.
— Регенерация кожи — восемьдесят три процента, — пробормотал робврач. — Чешется — значит, живое, сынок. Чешется — значит, растет.
— Сэр, я хотел спросить, где вы находитесь на самом деле?
— Прямо здесь. — Робврач принялся распылять из пальца на рубцы теплый регенератор кожи. — Где же еще я могу быть?
Успех хмыкнул, надеясь, что это шутка. Он помнил время, когда и сам, бывало, позволял себе подобное.
— Нет, я имею в виду ваше тело.
— Оболочка? Почему ты спрашиваешь? — Робот на мгновение замер. — Ты ведь не собираешься спрашивать про КИК и когнисферу, правда? Послушай, сынок, чем меньше ты знаешь о внешнем мире, тем лучше.
Успех почувствовал укол негодования. Интересно, что за байки внешние рассказывают друг другу об Уолдене? Что жители Совершенного Государства — отсталые фанатики, добровольно деградировавшие до первобытного состояния?
— Вообще-то я спрашивал не о внешнем мире, а о вас. Я хочу сказать… вы спасли меня, доктор Нисс. — Успех хотел сказать совсем другое. Но тем не менее произнесенное было чистой правдой. — Если бы не вы… Я бы обгорел до костей и, может, сошел бы с ума. И я думал… — Внезапно у него пересохло в горле, слова не шли наружу. — Я хотел… ну, в общем, спасибо вам.
— Это лишнее, — произнес робврач. — В конце концов, старейшина платит мне именно за заботу обо всех вас, да будут благословенны его карманы. — Одной рукой-щупальцем он натянул Успеху рубаху на спину. — Я предпочитаю ту благодарность, что могу обналичить, сынок. Все остальное — просто сотрясение воздуха.
— Да, но…
— «Да, но» что? — Робот поправил больничную одежду. — «Да, но» — опасные слова. Не забывай, что ты, парень, живешь здесь жизнью избранных благодаря щедрости Джека Винтера и удаче твоих родителей.
Успех никогда не слышал, чтобы кто-то называл Старейшину Джеком.
— Это мои бабушка с дедушкой выиграли в лотерею, сэр, — сказал он. — Но да, я знаю, мне повезло, что я живу на Уолдене.
— Тогда зачем тебе знать, что за существо вдохнуло свой разум в квантовую пену и запихнуло в голову робота за сто с лишним световых лет от себя? Приподнимись-ка, сынок.
Успех не знал, что сказать. Он-то думал, что доктор Нисс обитает где-нибудь поблизости, в общине внешних в Конкорде или, может, на орбите.
— Ты ведь понимаешь, что звезды отсюда очень далеко, правда?
— Доктор Нисс, мы практикуем простоту, — он почувствовал, как кровь жарко прилила к щекам, — но мы не дикари.
— Как все сложно. — Робот отвинтил палец и положил его в стерилизатор. — Передай по видеофону привет подружке. У тебя есть девушка?
— Я женат, — ответил Успех, хотя они с Утехой разошлись задолго до того, как он отправился на борьбу с пожарами. А теперь, когда погиб Вик, он даже не представлял, как они смогут быть вместе.
— Вот смотри: ты уезжаешь к своему отряду, а жена остается дома, в деревне, пасет коз, или что она там еще делает. Но когда вы разговариваете по видеофону, вы словно сидите друг против друга. Где ты тогда? Дома, вместе с женой? Внутри видеофона?
— Конечно же нет.
— Для тебя — конечно же нет. Вот почему ты живешь на Уолдене, защищенный от жизни снаружи. Но там, откуда я родом, это просто вопрос перспективы. Я уверен, что нахожусь здесь, даже если моя оболочка где-то еще. — Мягко зажужжал стерилизатор. — Я вместе с тобой, в этой комнате.
Робврач открыл крышку стерилизатора, подцепил палец щупальцем и привинтил обратно.
— Ну вот и все. — Это прозвучало резковато. — Много работы, еще столько душ нужно исцелить. Знаешь ли, я жутко занят. Кстати, вспомнил: нам нужна твоя койка, так что тебя выпишут пораньше. Покинешь нас послезавтра. Я назначаю тебе неделю реабилитации, только потом можешь вернуться в свой отряд. Как будешь отдыхать?
— Поеду домой.
— Молодец. — Робврач направился к своей подставке за дверью в палату. — Освежись.
Его лобная пластина замерцала и потемнела.
Успех сполз со стола, сбросил больничную одежду и натянул свою униформу, висевшую на крючке в туалете. Когда он застегивал рубашку, глаза робота вновь вспыхнули.
— Всегда пожалуйста, сынок. — Его смех был похож на скрип рассохшейся двери. — Мне понадобилось время, чтобы понять то, что ты пытался мне сказать. Все время забываю, что значит стоять на якоре.
— На якоре?
— Не стоит задавать так много вопросов. — Робврач качнул куполом. — Вредно для души.
Голубые огни в его глазах погасли.
II
Большая часть роскоши и многое из так называемого комфорта не только не нужны, но положительно мешают прогрессу человечества.[4]
Успех совсем не спешил выписываться из госпиталя, даже несмотря на обещанный недельный отдых дома. Слишком уж хорошо он знал, что ожидало его под родной крышей. Приехав, он встретится с отцом, выбивающимся из сил, работая за двоих. Потом объявится Рада Гэнди, заболтает и затащит во все без исключения гостиные Литтлтона. Успех будет обедать, танцевать, почивать на лаврах, поддаваться всевозможным соблазнам. И все объявят его героем. Вот уж кем-кем, а героем он себя точно не чувствовал. Тем более не хотелось постоянно рассказывать всяким бабушкам и десятилетним мальчишкам об ужасах борьбы с огнем.
Но больше всего он страшился встречи с женой, совсем чужой теперь. Дело даже не в том, что она заставила Успеха пообещать всячески оберегать ее младшего брата, а он позволил тому погибнуть. Хуже всего было то, что Вик стал «факелом». Он, без всяких сомнений, поддерживал тайные связи с пакпаками и даже передавал им сведения о расположении отрядов по борьбе с огнем. А Успех ничего не заподозрил. Не важно, что Вик отдалился от него за время службы в Золотом отряде, — а ведь раньше они были лучшими друзьями. Успех должен был знать. Возможно, он смог бы его спасти. Он уже решил, что соврет Утехе и соседям в Литтлтоне о случившемся, так же как солгал доктору Ниссу. К чему теперь ворошить пепел мертвого друга и поливать его грязью? И Успех ничем не мог помочь Сообществу в выявлении других сочувствующих пакпакам в отрядах — он понятия не имел о связях Вика.
Впрочем, у него имелись и другие причины не спешить с выпиской из госпиталя. Конечно, здесь и вдохнуть нельзя было, не нарушив священную простоту, но Успеху нравились местные удобства. К примеру, температура тут никогда не отклонялась от заслуживающих всяческой хулы двадцати трех градусов по Цельсию. Снаружи яростное солнце заставляло пузыриться покрытие крыши построенного внешними Парка Доброжелательности № 5, а внутри царил рай, в котором не было ни потеющих, ни самого понятия пота. И наконец, еда. Хотя отец Успеха, Одаренный Роджер Люнг, и был самым богатым человеком в Литтлтоне, в их семье практиковалась простота, самая строгая в поселении. Успех вырос на мясе, хлебе и каше, запивая их сидром, настойкой из собственных яблок семьи Люнг, и шипучкой из корнеплодов. Когда появлялись деньги, они с Рози устраивали праздник своим желудкам, но обычно Успех питался фруктами из семейного
