если Успех постоянно врал о случившемся на пожаре? Как Успех ни старался, сдержать стон не удалось. Открыв глаза, он поймал на себе пристальный взгляд женщины в цветастом голубом платье.
— Вы в порядке? — Она выглядела лет на шестьдесят с лишним, а может, и на все семьдесят. Редкие серебристые волосы не скрывали старческих пятен.
— Да, все нормально, — заверил ее Успех. — Просто задумался.
— О том, что позабыли? — Она кивнула. — О, со мной такое частенько случается. Особенно в поездах.
Она засмеялась клокочущим смехом — словно ручеек пробежал по гальке.
— Послезавтра я собиралась пообедать со своей подругой Конни, но вот еду на неделю в Литтлбенд. У меня родился еще один внук.
— Очень мило, — произнес Успех с отсутствующим видом.
В купе был третий пассажир — очень толстый мужчина, листавший комиксы о том, как гусепсы играли в бейсбол. Каждый раз, переворачивая страницу, он что-то бормотал себе под нос.
— Судя по форме, вы один из наших борцов с огнем, — произнесла старушка. — Знаете моего племянника Фрэнка Каспара? Думаю, он служит в Третьем инженерном.
Успех объяснил, что в рядах борцов с огнем более одиннадцати тысяч человек. Раз ее племянник — инженер, значит, скорее всего служит с Домашней Гвардией. Успех не мог отследить все бригады и взводы в добровольческом Корпусе, не говоря уже о профессиональной Гвардии. Сказал, что он — простой наблюдатель за дымом в Золотом отряде Девятого полка. Его отряд служил вместе с Восьмым инженерным, следившим за транспортом и сельскохозяйственными орудиями. Эти прекрасные мужчины и женщины были настоящими образцами духовной простоты и гражданской ответственности. Ее племянник, без сомнения, такой же. Успех рассчитывал, что она именно это надеялась услышать и теперь оставит его в покое. Но потом старушка спросила, правда ли пакпаки внедрили своих лазутчиков в отряды, и начала ворчать, что не понимает, как это граждане Совершенного Государства могли предать Завет, помогая террористам. Все пакпаки хотят лишь поджечь леса Старейшины Винтера, ну разве это не отвратительно? Успех понял, что должен сыграть на ее сочувствии. Он кашлянул и сказал, что был ранен на пожаре и совсем недавно выписался из госпиталя, и кашлянул снова.
— Если вы не против, — произнес он, поморщившись словно от адской боли, — я себя не очень хорошо чувствую. Мне нужно просто закрыть глаза и попытаться отдохнуть.
Он пребывал в какой-то полудреме, но обошлось без кошмаров. Вместо этого Успех витал в облаках воспоминаний и неясных сожалений. И потому не замечал, что состав постепенно сбавляет скорость, пока свист пневмотормозов не прогнал остатки сна.
Он взглянул на часы, но те показывали, что до Стены Сердец, где Успеху придется пересесть на поезд до Литтлтона, ехать еще целый час.
— Мы останавливаемся? — спросил Успех.
— Уилрайтское пожарище. — Толстый мужчина вытащил из кармана рубашки мягкий платок и промокнул лоб и шею. — Обязательные пять минут почтения.
Только теперь Успех заметил, что вдоль путей нет подлеска, а большая часть деревьев опалена. На тренировках он изучал здешний опыт. Лес к северу от Уилрайта стал одной из первых целей людей-«факелов». Судя по ущербу, их должно было быть по меньшей мере штук двадцать. Этот пожар оказался первым, в котором погиб борец с огнем, хоть «факелы» никогда не поджигали людей, только деревья. Они всегда начинали пожары довольно далеко от городов и деревень; вот почему с ними так трудно было бороться. Но пожар возле Уилрайта так раздуло ветром, что он почти две недели бушевал между Конкордом и Стеной Сердец. Вскоре после этого Сообщество стало формировать Корпуса пожарных.
Когда визжащие тормоза замедлили ход поезда почти до черепашьего шага, вид из окна Успеха совершенно изменился. Здесь лес еще не оправился от опустошительного набега огня. Угольные скелеты деревьев обвиняющими перстами указывали прямо на небо, обуглившаяся почва потрескалась под яростными лучами солнца, и не было листьев, чтобы дать спасительную тень. Куда ни глянь, Успех видел лишь кошмарное опустошение, с которым сталкивался слишком часто. Ни травы, ни птиц. Не было ни муравьев, ни игольчатых жуков, ни диких гусепсов. А потом он заметил нечто странное: горько-кофейный запах недавно сгоревшей почвы, почувствовал пепел на языке, словно жгучий перец. Этому не было никакого объяснения, ведь пожар здесь случился больше трех лет назад.
Когда поезд наконец остановился, Успех увидел один из многих памятников, построенных на местах пожаров, чтобы почтить память погибших огнеборцев. Три гигантские бронзовые статуи взирали на него с каменного постамента. Двое стояли, один тяжело опирался на другого. Третий упал на колено, наверное от усталости. Все они еще держали в руках инструменты, но упавший, казалось, уже ронял огнетушитель на землю, а двое других опирались на них, чтобы не упасть. И хоть скульптор решил изобразить троицу в тяжелый час, их непреклонные металлические лица не выражали ни горя, ни сожаления. От страшноватой простоты их храбрости Успеху стало не по себе. Он совсем на них не похож, это уж точно.
Паровоз засвистел в честь павших: три длинных гудка и три коротких. Старушка шевельнулась и потянулась.
— Уилрайт? — пробормотала она.
— Ага, — ответил толстяк.
Она начала болтать, но сама себя прервала и вгляделась в открытое окно.
— Кто это там? — спросила она, указав вдаль.
Человек в стильном голубом костюме шел вдоль места пожара, посматривая на пассажирские вагоны. Похоже, ему было очень жарко и не слишком весело: лицо — румяное, как персик, а светлые волосы приклеились ко лбу. Каждые несколько метров он останавливался, прикладывал ладони ко рту и кричал:
— Люнг? Преуспевающий Грегори Люнг?
V
Пламя, без всякого сомнения, обладает неоспоримыми достоинствами. Оно очищает землю в лесу, дает ей свежий воздух. Я часто замечал, с насколько большим удовольствием гуляю по лесу, где за год до того случился пожар. Такая прогулка, среди зеленых побегов травы, растущей лишь сильнее, вдохновляет.
Мужчина с рюкзаком на плече нетерпеливо ожидал, пока Успех спустится с поезда. Даже не поворачиваясь, Успех знал, что все пассажиры поезда смотрят на них. Неужели начались его неприятности? Но на лице встречавшего читалась лишь досада. Он выглядел моложе Успеха, возможно, ему было чуть за двадцать. Узкое лицо, а нос — круглый, как редиска. Одет в чопорную белую рубашку, застегнутую наглухо. Темные круги под мышками на пиджаке.
— Преуспевающий Грегори Люнг из Литтлтона, графство Гамильтон, северо-восток? — Мужчина вытащил из кармана лист бумаги и зачитал: — Вы служите в Девятом полку Корпуса пожарных, находитесь в восстановительном отпуске и сегодня взяли билет в первый класс на…
— Я знаю, кто я такой. — У Успеха было такое чувство, будто в горле у него поселился игольчатый жучок. — К чему все это? Кто вы?
Он представился Стойким Нгондой, посланником Отдела Дипломатии. Когда они пожали руки, Успех отметил, что ладонь у Нгонды мягкая и потная. Он уже догадывался, зачем его сняли с поезда, но решил разыграть непонимание:
— Что нужно от меня Отделу Дипломатии?
Паровоз издал три коротких гудка, и сцепления лязгнули, принимая на себя вес пассажирских вагонов.
