— Эйвис! Я никогда так не поступлю.
— Нет? — с недоверием отозвалась Эйвис. — Это очень красиво, Дженнет. Но если Блэкберн убил Джона случайно, что мешает тебе быть с ним?
Дженнет смотрела вниз, на свое бледно-желтое утреннее платье. Ей очень хотелось рассказать Эйвис всю правду и наконец освободиться от этой непомерной ноши, но она не могла этого сделать — правда была слишком ужасной.
Должно найтись убедительное объяснение того, почему она не может взять его в любовники, кроме того очевидного факта, что это для нее неприемлемо.
— Через несколько недель я уезжаю во Флоренцию. Было бы просто несправедливо затевать это, когда я знаю, что скоро уеду.
— Ну конечно, — усмехнулась Эйвис. — Скорее, это самое подходящее время, раз ты не хочешь выходить за него замуж.
— Ты что, не веришь мне?
— Нет. Думаю, ты хочешь его независимо оттого, что было у тебя в прошлом, и никакой другой мужчина его не заменит. Если ты этого не сделаешь, то всю оставшуюся жизнь будешь мучиться вопросом, как все могло бы быть.
— Ты меня удивляешь, Эйвис, — покачала головой Дженнет. — Ты получила такое же строгое воспитание, как и я, и все же ты, стоя передо мной, чуть ли не заставляешь меня завести любовную связь с мужчиной, который убил моего жениха.
— София сказала мне, что он возвращается в твою жизнь. А для этого должна быть более серьезная причина, кроме желания получить от тебя помощь в поисках невесты.
— София предсказала его появление, вот и все, — отозвалась Дженнет. — Она вовсе не говорила, что мы влюбимся, друг в друга, или станем любовниками, или вообще между нами будут какие-то близкие отношения. Она лишь сказала, что он возвращается в мою жизнь.
Эйвис снова рассмеялась:
— Поверь мне, София говорит людям только то, что, по ее мнению, они могут сделать на данный момент.
Встав, Дженнет отошла к невысоким лаймовым деревьям и, поглаживая зеленый лист, прошептала:
— Он дважды целовал меня.
— И?.. — Эйвис остановилась у ряда апельсиновых деревьев.
— Это было изумительно. Не похоже ни на один поцелуй в моей жизни. Я не хотела, чтобы он закончился.
— Думаю, тебе следует поскорее решить, хочешь ли ты его соблазнить.
Об этом нечего было даже думать. Дженнет знала, что никогда не сможет быть с Мэтью в таких отношениях.
Мэри будет ему прекрасной женой, а Дженнет не могла выйти за него замуж. Она пообещала отцу, что никогда не выйдет замуж за игрока или охотника за состоянием, а Мэтью был и тем и другим. Мэри будет греть его постель каждую ночь — при этой мысли Дженнет внезапно показалось, что ей в сердце вонзили кинжал.
— Эйвис, я никогда не буду с ним вот так.
Мисс Марстон и Мэтью под руку шли по осеннему саду. От кружившего вокруг них ветра Мэтью было холодно и Мэри, очевидно, тоже. Им следовало остаться в доме у камина и играть в карты.
— Расскажите о ваших имениях, — заговорила девушка, чуть туже завязывая шляпу, и, оглянувшись, улыбнулась сопровождавшей их горничной.
— У меня, их только два плюс дом в городе.
— Они большие?
— Приличного размера, хотя не столь велики, как у других пэров.
— Прекрасно. А слуг у вас много?
Мэтью вздохнул, стараясь подобрать лучший ответ на тот вопрос.
— Для каждого из имений требуется около двадцати слуг и немногим больше десяти в городе.
Мэтью заметил, что она сосредоточенно нахмурилась, она была дочерью банкира и, возможно, совсем не представляла себе, как вести такое огромное хозяйство, но он надеялся, что она сумеет помочь ему нанять слуг. Дженнет знала бы, что именно требуется ему, чтобы управлять двумя имениями. И это знание делало ее великолепно подходящей для брака с будущим герцогом, Николасу будет хорошо с ней.
Почему он не мог выбросить Дженнет из головы?
Проклятое вожделение.
У мисс Марстон были все качества, какие Мэтью хотел видеть в жене. А всему, чего она не знала, она могла научиться у него или у подруг. Если бы только он чувствовал к ней хотя бы проблеск влечения, подумал Мэтью, когда они дошли до увядающего розария. Впрочем, это не имело значения. Она достаточно хорошенькая, так что он исполнит свой долг и произведет на свет наследника.
Конечно, чувства будут совсем не теми, какие были бы с Дженнет. Ведь как только Дженнет оказывалась рядом, по нему прокатывалась волна возбуждения.
Когда они свернули за угол, Мэтью увидел предмет своего постоянного желания: Дженнет сидела на скамейке с папкой для эскизов на коленях и с угольным карандашом в руке. При их приближении она подняла голову, и Мэтью заметил, как вспыхнули ее голубые глаза. Сначала ему показалось, что она недовольна, но потом ее пухлые губы изогнулись в улыбке.
— Мисс Марстон, лорд Блэкберн, какой приятный сюрприз! — Она поспешила переложить рисунки у себя на коленях так, чтобы сверху оказался чистый лист бумаги.
— О, леди Дженнет, вы делаете зарисовки? — быстро заговорила мисс Марстон. — Я люблю рисовать, но у меня получается ужасно. А у вас, я слышала, настоящий талант к живописи.
— Думаю, это огромное преувеличение.
Мэтью не поверил ее словам. Он тоже слышал о ее таланте, но никогда не видел работ Дженнет.
— Можно взглянуть на то, что вы рисовали? — спросила Мэри.
— Нет. — У нее слегка покраснели щеки. — Рисунок еще не закончен, а я никогда не показываю никому свою работу, пока не завершу ее.
— Ну, пожалуйста, — умоляюще попросила Мэри.
— Нет, — наотрез отказалась Дженнет. — Если хотите, я могу нарисовать вас вместе.
— Я думаю, — Мэтью кашлянул и улыбнулся, — это несколько преждевременно.
— Вот как? — отозвалась Дженнет с неопределенной улыбкой.
Господи, как ему хотелось целовать эту улыбку у нее на лице!
— Но будет чудесно, если вы нарисуете мисс Марстон.
— Замечательно! — обрадовано воскликнула мисс Марстон.
— С удовольствием это сделаю. — Взяв папку для эскизов. Дженнет оглянулась по сторонам. — Пожалуй, вы будете смотреться лучше всего вон там, у куста падуба. — Она указала на небольшую скамейку рядом с кустом.
Мисс Марстон быстро подошла к скамье и развязала шляпку, так что та упала ей за спину, а белокурые локоны рассыпались вокруг лица.
— Так хорошо?
— Великолепно, — поторопился сказать Мэтью, пока Дженнет не помешала ей.
— Почему бы вам, не пойти туда? — Дженнет движением головы указала ему на другую скамью.
— Предпочитаю остаться здесь и наблюдать за той, — прошептал он.
Взяв в дрожащую руку угольный карандаш для рисования, Дженнет смотрела на мисс Марстон. — Я должна извиниться, — совсем тихо сказала она.
— В самом деле?
— Я никак не должна была вчера вечером заходить в твою комнату.
— Нет, не должна. Но мне, вероятно, следовало быть более вежливым и предложить тебе остаться.
