округлились глаза, а услышав ее вздох, Дженнет, остановившись, оглянулась, и ее охватил ужас, когда она увидела, как миссис Марстон смотрит на Мэтью.
— Боже мой, это правда, — прошептала миссис Марстон.
Уберите свои грязные руки от моей дочери! — рявкнул мистер Марстон.
Глава 13
Мэтью прирос к месту, а Мэри стиснула его руку — от страха или стараясь успокоить, он не мог сказать. Ему следовало понимать, что если с ней все складывается хорошо, то это подозрительно.
— Вы что, не слышали меня? — снова прогремел мужчина.
Мэри медленно убрала руку с локтя Мэтью и сделала шаг в сторону. Ее побледневшее лицо подтвердило его первоначальную догадку — прибыли мистер и миссис Марстон.
— Я не замышляю ничего оскорбительного, сэр, — отозвался Мэтью.
— Оскорбительного? — воскликнула миссис Марстон. — Неужели вы полагаете, что я позволю такому, как вы, человеку приближаться к моей дочери?
Быстро оглянувшись по сторонам, Мэтью заметил, что половина гостей еще находится в гостиной и наблюдает за разворачивающейся безобразной сценой.
— Такому, как я? — тихо повторил он, от негодования сжав руки в кулаки.
— Подлому убийце! — пронзительно выкрикнула она.
Взглянув на Марстонов, Мэтью позади них увидел Дженнет, все еще державшую под руку маркиза. Ее большие глаза были полны сострадания, но Мэтью меньше всего была нужна ее жалость.
— Отойди от него, Мэри, — приказала миссис Марстон. — Этот человек больше никогда не прикоснется к тебе.
— Но, мама, он не…
— Не возражай мне, — оборвала ее миссис Марстон.
— Да, мама. — Мэри жалкой улыбкой улыбнулась Мэтью.
— А теперь о вас. — Миссис Марстон шагнула вперед. — Как вы смели показаться на празднике у благородных людей? Всем известно, что вы совершили, и вам никогда не позволят вернуться в общество. И моя дочь не станет пешкой, помогающей вам снова занять ваше место.
— И вы никогда не получите от меня ни фартинга, — добавил мистер Марстон.
— Вам решать, — кивнул Мэтью. За пять лет, он научился одному — как уходить. Глубоко вдохнув, он пошел к двери, где, разинув рот, стояла Дженнет.
— Убийца, — прошептала миссис Марстон достаточно громко для того, чтобы ее слышала половина гостиной, и по комнате пронеслось несколько громких вздохов. — И не думайте, что никто в комнате не видит, как вы смотрите на нее, — снова прозвучал язвительный голос миссис Марстон. — Я и по сей день не могу понять, как ее репутация остается незатронутой. С моей точки зрения, вы погубили эту женщину, но с моей дочерью вам это не удастся.
Мэтью досчитал до десяти и громко выдохнул.
— И вы. — Миссис Марстон перенесла все свое внимание на Дженнет. — Как ваша мать позволила вам находиться в одной комнате с этим убийцей? Он убил вашего жениха и чуть не опозорил ваше имя. Вы не лучше его, если допускаете такое безобразие!
Повернувшись к миссис Марстон, Мэтью пронзил ее ледяным взглядом.
— Можете порочить мое имя, сколько вам угодно, — он угрожающе шагнул к ней, — но не смейте выплескивать свою злобу на леди Дженнет.
— Значит, слухи о том, что вы влюблены в нее, были правдой, — цинично усмехнулась миссис Марстон.
Боже, как он ненавидел слухи — особенно при том, что в данном случае они были абсолютной правдой! Как бы ни старался Мэтью это отрицать, он даже в то время любил Дженнет.
Прищурившись, он не сводил взгляда с миссис Марстон, пока у нее не задрожали губы, и она не отступила назад, к мужу. Добившись от нее молчания, Мэтью повернулся и вышел из комнаты, чувствуя, как от бессильного гнева в груди громко стучит сердце. С этим приемом и всем прочим покончено навсегда.
Мэтью шел по коридору, стараясь не обращать внимания на перешептывания и бесцеремонные взгляды. Но осуждающие, неприязненные взгляды еще больше усиливали его негодование и досаду. Ему следовало понимать, что сумасшедшая идея Дженнет ни к чему хорошему не приведет, никто никогда не забудет того, что он сделал. Но ведь он ничего не сделал.
Однако его пронзило чувство вины. В то самое утро он сказал Дженнет о своем влечении к ней. Он даже целовал ее несколько коротких мгновений. Ну почему он не мог держать рот закрытым?
Впрочем, это не имело значения. Она выхватила рапиру у него из руки после того, как он предупредил, чтобы она этого не делала. Дженнет хотела доказать ему, что все может.
Пора положить конец этому самобичеванию и забыть о своей вине. Все, что он сделал в то утро, — это признался Дженнет в своих чувствах. Теперь он женится на ней, и больше никогда не будет вспоминать о том дне. Это ее вина.
И только она одна должна расплачиваться за свои поступки. Он положит конец ее глупостям. Несмотря на то, что у Дженнет оставалось еще две недели, чтобы найти ему жену, он понимал, что она никогда не сможет долбиться успеха, тем более, когда распространятся сплетни, о его полном поражении. Настало время публично скомпрометировать ее и закончить этот фарс.
И черт с ними, с последствиями. Ее брат не вызовет его на дуэль. Селби будет настаивать на немедленной свадьбе, чтобы пресечь сплетни — а именно они будут ожидать Дженнет.
Закрыв за собой дверь в спальню, Мэтью достал саквояж. У него было две недели на то, чтобы скомпрометировать Дженнет, но он и думать не хотел о том, чтобы остаться в этом проклятом доме еще хотя бы на мгновение. Через несколько дней, когда закончится прием, Дженнет вернется в Лондон, и тогда он сделает то, что должен сделать.
Мэтью сорвал с себя шейный платок, потом сбросил сюртук и, сев на кровать, избавился от жилета. Швырнув на постель ненавистную одежду, он стянул через голову рубашку. Ему хотелось бросить что- нибудь более тяжелое, чем кусок ткани, но, не найдя ничего подходящего, он скатал рубашку в комок и запустил ее через комнату.
— Прости меня.
В слепой ярости Мэтью, откинув назад голову, смотрел в потолок и даже не слышал, как открылась дверь. Тихий звук голоса Дженнет, лаская и маня его, окутал Мэтью. Но Мэтью меньше всего на свете хотелось что-либо сейчас обсуждать с Дженнет. На это у них будет масса времени после того, как она станет его женой.
— Оставь меня, — тихим голосом откликнулся он.
— Мэтью, пожалуйста… прости меня, — повторила она, стоя у двери.
— Уходи вон из моей комнаты, Дженнет. Ты извиняешься только потому, что воочию увидела, какой была моя жизнь последние пять лет.
— Я больше этого не вынесу, — прошептала она. — Это я во всем в-виновата.
— Да, ты. — Мэтью мгновенно пожалел о вырвавшихся у него словах.
— Я должна все исправить.
— Уже ничто не поможет. — Он разжал кулаки.
— Я знаю, — всхлипнула она. — Это я во всем виновата.
От звучавшего в ее голосе страдания Мэтью смягчился. Он понимал, что если бы Джон не попросил его защитить Дженнет, о трагедии быстро забыли бы. Общество поняло бы, что случившееся в тот день было не более чем несчастным случаем, но двух случайных смертей ему никто не мог простить.
— Нет, это не твоя вина.
— Моя. Я не должна была позволить Джону так обойтись с тобой. Он не имел права делать из тебя пешку.
Даже не глядя на Дженнет, Мэтью знал, что она плачет. Часть его хотела заключить ее в объятия и
