— Наедине, Бэн.
— Никогда.
— Оставь их, Селби, — потянул его Сомертон. — Нравится тебе это или нет, но она сделала свой выбор.
Селби посмотрел на Мэтью, потом на Дженнет, но не успел ничего сказать, потому что Сомертон вытащил его и Хантли из комнаты и захлопнул дверь.
Мэтью сидел в кресле и смотрел на пляшущий в камине огонь. Он слышал, что Дженнет идет к нему, но не знал, что ей сказать. Это он виноват во всем, что случилось этим вечером. Ему следовало быть честным с Ванессой. Если бы он сказал, что не любит ее, это обидело бы ее, но она сильный человек и справилась бы. А он вместо этого вселил в нее ложную надежду, что, возможно, вернется к ней, хотя знал, что этого никогда не будет.
— Почему ты молчишь? — тихо заговорила Дженнет.
— Дженнет, это я во всем виноват.
— Почему ты так решил? — Сев на подлокотник кожаного кресла, она потрепала Мэтью по волосам.
— Господи, мне нужно немного бренди. — Он встал, скорее чтобы быть дальше от Дженнет, чем для того, чтобы найти бренди. Никогда в своей жизни он не чувствовал себя более виноватым. — А ты хочешь?
— Да, но чего я на самом деле хочу, так это чтобы ты сел и поговорил со мной.
— Сначала бренди. — Наполнив два небольших бокала, он протянул один Дженнет, а потом сел на диван.
Вместо того чтобы оставаться на своем месте, Дженнет перешла к нему.
— Что с тобой, Мэтью?
Он достаточно долго знал Дженнет, чтобы понимать, что она не прекратит расспросов, пока он не ответит ей.
— Это я во всем виноват, Дженнет.
Она нахмурилась, так что у нее на лбу пролегли две небольшие морщинки, и, протянув руку, снова ласково потрепала его по волосам.
— Как ты можешь быть виноват в этом? Это сделал Хантли, а не ты.
— Он сделал это только потому, что моя бывшая любовница или попросила его об этом, или пригрозила ему чем-то. — Мэтью залпом выпил бренди, но согревающая жидкость не облегчила его чувства вины.
— Зачем ей это могло понадобиться?
Закрыв глаза, Мэтью откинул голову на мягкий бархат дивана.
— Она была влюблена в меня. Я знал об этом до того, как порвал с ней, но я думал…
— Что? — прошептала Дженнет.
— Я думал, что если дам ей надежду на то, что вернусь, я не разобью ей сердце.
— А люди называют тебя распутником и подлецом. — Подняв руку, Дженнет нежно погладила его по щеке.
— Да, я такой. Мягкосердечный распутник, который не может разбить сердце своей любовницы.
— Думаю, это очень благородно.
— Нет, если это привело к тому, что тебя чуть не изнасиловали. — Он склонил голову к голове Дженнет. — Я никогда не смогу простить себя за это.
— Тебе не за что себя прощать. Виноват Хантли. Он должен был отказать ей. — Закусив нижнюю губу, Дженнет отвернулась.
— Что случилось? — мягко спросил Мэтью.
— Ничего, — пожала она плечами, но он был уверен, что она уходит от ответа.
— Дженнет?
— Возможно, я не тот человек, который имеет право говорить о прощении самого себя.
— Особенно если ты ни в чем не виновата.
Она вытерла слезу, и Мэтью, не в силах смотреть, как она плачет, привлек Дженнет к груди, чтобы утешить ее.
— Но… но, если это была моя вина, Мэтью?
Ее вина? Неужели она действительно думает, что виновата в несчастном случае, который привел к гибели Джона?
— Дженнет, я был там.
— И я тоже.
— Твоя нога скользнула по мокрой траве, — сказал Мэтью, крепче обнимая ее. Хотя он всегда знал, что Дженнет винит себя в смерти Джона, но никогда не представлял себе глубины ее терзаний. Последние пять лет, она играла роль легкомысленной и беззаботной женщины — роль, которую он приказал ей играть. — Дженнет, во всяком случае, большая часть вины на мне.
— Почему? Не ты держал в руке рапиру, а я, именно я.
Мэтью растопырил пальцы, а затем крепко сжал их в кулаки.
— Если бы я не сказал тебе в то утро… Если бы я не по…
— Нет, это здесь ни при чем. То, что случилось, целиком моя вина! — выкрикнула Дженнет.
— Дженнет…
— Это я не смотрела на площадку, как ты сказал мне. Это я должна была не оставлять без внимания Джона и площадку.
Отодвинувшись, Дженнет встала и принялась ходить по комнате с каким-то свирепым выражением, которого Мэтью никогда прежде у нее не видел, а пряди длинных черных волос, выбившиеся из прически, метались у нее по спине. Одним глотком допив бренди, Дженнет снова наполнила бокал.
— Дженнет, — мягко заговорил Мэтью, стремясь успокоить ее, — я был там, я видел тебя. Ты следила и за площадкой, и за Джоном.
— Нет, это не так. Мое внимание было в другом месте. В тот день мне вообще нельзя было брать в руки оружие.
Подойдя к ней, Мэтью ласково обнял ее за плечи.
— Повторяю, я был там.
— Значит, ты должен был заметить, куда было обращено мое внимание в тот день. — У нее по щекам потекли слезы.
В замешательстве Мэтью сделал глубокий вдох и медленно выдохнул.
— Совершенно не понимаю, о чем ты говоришь. И на что же ты смотрела?
Она взглянула на него голубыми, как океан, влажными глазами.
— На тебя! Я смотрела на тебя. Не на Джона, своего жениха, не на мокрую траву, не на площадку — а на тебя!
Не в состоянии осмыслить то, что она сказала, Мэтью следил, как она с текущими по щекам слезами выбегает из комнаты, а его ноги отказывались двигаться, не позволяя ему догнать Дженнет.
Дженнет смотрела на него — что она хотела этим сказать?
Его слова отвлекли ее? Он сделал какое-то движение, которое привлекло ее взгляд? Он чихнул или кашлянул?
Мысленно вернувшись назад, Мэтью не мог вспомнить, чтобы делал что-то, кроме того, что смотрел на них обоих — и чувствовал острую зависть, видя их любовь, друг к другу.
Но была ли у них любовь?
Дженнет не могла иметь в виду, что оглянулась на него, потому что он ей нравился. Это бессмыслица, она и Джон любили друг друга, и шестимесячная помолвка, на которой настояла Дженнет, не была чем-то сверхъестественным. Джон сказал ему, что Дженнет нужно время, чтобы подготовить свадьбу во время сезона.
Размышляя, Мэтью медленно пил бренди.
Могло ли это быть просто предлогом, придуманным для Джона?
Могла ли Дженнет отложить свадьбу из-за того, что сомневалась в нем? Возможно, она
