вдруг широко открыла глаза и посмотрела в его глаза, которые были более темными и более голубыми, чем когда-либо, и не мигая смотрели в ее лицо. Потом он наклонился и нежно поцеловал мочку ее уха, и в этот момент она поняла, что будет желать его всю свою жизнь не больше и не меньше, чем в эту минуту. От него исходили колдовские чары, от которых ей никогда не избавиться. Она неожиданно испугалась и стала бороться с собой, чтобы не потерять свой разум.
— Ты такая желанная, Джилл, — сказал он и поцеловал ее. — Я так хочу тебя.
Борьба за разум была проиграна. Она смотрела, как он сбросил с себя одежду, как обнажилось его загорелое тело, поблескивающее в лунном свете.
Потом так же поспешно, как он раздевался, он схватил свою одежду, застегнул пуговицы рубашки, вздернул «молнию» своих брюк. Она не сомневалась, что произошло что-то ужасное, но еще не знала, что именно.
— Джейк… — Она огляделась вокруг. — Что там?
— Я не могу пойти на это, Джилл. И даже не могу объяснить почему. Я думаю, что это давление обстоятельств. — Его губы шевелились, но дальнейших слов не было слышно. Он ударил носком туфли по песку, повернулся и пошел к кромке воды.
Всякое разумное начало растаяло, когда томление и страсть стали разрывать ее, но потом, когда острота этих чувств начала ослабевать, она поняла, в чем дело, или подумала, что поняла. Она была так взволнована, так разгорячена его прикосновениями, что не могла и думать о последствиях — о полете. Джейк оказался достаточно сильным, чтобы уйти от нее. Он оказался способен остановиться, задуматься и подумать о последствиях. Он достаточно силен для этого. Она любила в нем эту силу и в то же время ненавидела.
Он вновь подошел к ней и тем самым вызвал у нее новую волну смятения. Он медленно качал головой из стороны в сторону и взял ее голову обеими руками. Чуть улыбаясь, сказал:
— Ты знаешь, мы с тобой не прошли через этап ухаживания, дорогая. — Он отпустил ее голову и взял руки Джилл в свои. — Я ждал целый год, чтобы поближе узнать Джилл Данбери, и теперь собираюсь сделать это. Я хочу узнать тебя поближе, Джилл. Когда мы вернемся на Землю, то будем знать друг о друге все самое важное. Я тебе это твердо обещаю.
Он прижал ее к себе и поцеловал, но не страстно, а скорее дружески. Потом он отпустил ее и, взяв за руку, повел к машине.
— Ты знаешь, я сам не подозревал, что обладаю такой степенью самодисциплины, — произнес он голосом, в котором прозвучала странная застенчивость. — Сегодня я сам себе удивился. Честное слово.
Джилл была не в состоянии отвечать, хотя слабая улыбка играла на ее устах. Она любила его и знала, что всегда будет любить его. И, честно говоря, он тоже удивил ее.
Он вздохнул и сказал:
— Я забыл про угли. Мне надо вернуться и погасить костер. Сейчас вернусь.
Наконец-то стук в ее груди стих, но она знала, что костер на берегу не потушить. Он не потухнет никогда в жизни.
6
Пришел день старта. Оба астронавта в золотистых костюмах цвета корабля «Венера», отличающихся малым весом, маневренностью и удобством, стояли у лифта, который должен доставить их в кабину корабля. Джейк в пять утра плотно позавтракал, а Джилл смогла только выпить стакан апельсинового сока, да и то с трудом. Она была не в силах проглотить хоть кусочек чего-нибудь. Для определения ее внутреннего состояния больше всего подходило слово «смятение».
Рано утром им к груди приставили датчики, которые должны были зафиксировать для медиков состояние их сердец. Джилл гадала, что показывает ее сердце, если зубчатая линия на мониторе соответствует ощущению падения в ее животе. Однако результаты биомедицинской телеметрии, видимо, оказались удовлетворительными, потому что главный врач полета ничего не сказал.
Обязанности Джилл во время старта были гораздо легче, чем у Джейка, который сидел, в последний раз проверяя приборы. Облизнув губы, она посмотрела на него.
Он смело встретил ее взгляд и подмигнул ей. Уверенность, с которой он подмигнул, несколько успокоила ее.
Четырнадцать ящиков с метеорологическим оборудованием и всевозможными контрольными приборами были уложены в заднем отсеке корабля.
Потом начался отсчет секунд. Джилл расширившимися глазами смотрела на Джейка, который сидел неподвижно на своем командирском месте, не отрывая глаз от контрольных приборов, на которых бешено мигали лампочки.
Прошла минута, и начался отсчет последних секунд, протекающих, казалось, медленно.
Десять секунд. Все долгие месяцы тренировок в Хьюстоне, в Нью-Мексико, в Калифорнии, здесь, на Кейпе, все напряженные часы, недели и месяцы сконцентрировались в этом мгновении. Она вспомнила, как в первый раз увидела всю эту сложную аппаратуру и подумала, что никогда не справится с этим, никогда не научится управляться с нею. Однако она сумела.
Девять. Когда все это началось? Когда у нее возникло желание принять участие в программе космических полетов? Прищурив глаза, Джилл вспомнила, как в 1969 году, когда была еще девочкой, она сидела словно зачарованная перед телевизором и, затаив дыхание, следила за тем, как человек впервые ступил на поверхность Луны. Но началось все еще раньше, когда она выходила из дома и следила за полетами самолетов в небе Колорадо.
— Я хочу вот так летать, — шептала она себе. — Когда-нибудь я полечу.
Восемь. Ее родители были ошеломлены, когда она пришла домой и со счастливым лицом объявила, что будет участвовать в программе космических полетов. Ее мать побледнела и прошептала: «Ты ведь не собираешься лететь на Луну или куда-нибудь в этом роде?». А Джилл кивнула и улыбнулась: «Я на это надеюсь».
Ее брат Бад сказал: «Вот это да!». Одна-единственная фраза. Отец вообще потерял дар речи. В первый раз в жизни она видела, чтобы отец онемел.
Семь. В первый день, когда ей предстояло начать активные тренировки, она столкнулась с Джейком. Она уже видела его издали, но знала, что он самый привлекательный мужчина из всех, кого она когда-либо встречала. Он тогда поймал ее взгляд, его голубые глаза заморгали и тут же отвлеклись на что-то. Он стал одним из ее учителей. От своих учеников он требовал жесткой самодисциплины. Она считала себя человеком дисциплинированным, но только когда дело не касалось его. Она никогда не могла избавиться от желания дотянуться и потрогать его великолепные темные волосы.
Шесть. Более двух лет беспрерывных тренировок она старалась не допускать его в свое сердце. В глубине души она знала, что любит его. Она утратила свою целеустремленность. Она не могла более целиком концентрироваться на своей роли женщины-астронавта. Просто женщина брала в ней верх.
Пять. В ту ночь, когда она поехала с ним в его прелестный дом севернее Хьюстона, она в полном смятении осознала, что женщина в ней начинает брать верх над стажером. Она обнаружила, что в его объятиях есть два пути взлететь над Землей. Два пути… два пути.
Четыре. Ее опыт в метеорологии, ее уверенность в себе возрастали. Она все больше утверждалась в своей решимости полететь на корабле «Венера» и осуществить на нем испытания в своей области. Она не позволит своему женскому началу взять верх. Ее быстрый, острый ум возобладал, и она была избрана.
Три. Она испытала дрожь.
Две. Все мысли улетучились. Она испытала оцепенение.
Одна. Вот момент, ради которого она жила. Она услышала рев двигателей, заметила, как задвигалась рука Джейка. Она посмотрела на панель приборов, потом на переднее стекло. Все вокруг двинулось вниз. Возникла яркая синева. В наушниках ее шлема раздавались голоса.
— Вы стартовали. Все системы работают хорошо.
