Кельтская мифология

временем повалил густой снег, «под тяжестью которого ветви дубов сгибались словно ивовые лозы», и фианам пришлось искать крова. Они внимательно оглядели то самое место, на котором пропал олень. Оно вело в величественный сидх, расположенный в глубине холма. Войдя в сидх, герои встретили прелестную деву-богиню, которая приветливо поздоровалась с ними и поведала им, что перед ними — дочь самого Мидхира и что она нарочно приняла облик оленя, чтобы заманить их сюда в надежде, что они помогут ей оборонять сидх от полчища врагов, которые вот-вот готовы напасть на нее. Финн поспешно спросил, кто ей угрожает, и богиня отвечала, что это грозный Бодб Дирг со своими семью сыновьями, Оэнгус Сын Молодости с семеркой своих сынов, Лир из Сидх Фионнехаидх с двенадцатью сыновьями и Фионнбар из Сидх Мидха с семнадцатью сыновьями, а также множество других, не столь известных божеств, собравшихся из сидхов не только со всей Ирландии, но и Шотландии и прибрежных островов. Тогда Финн пообещал помочь ей, и буквально на закате того же дня перед сидхом богини появились полчища врагов и приступили к его осаде. Сражение продолжалось всю ночь и окончилось для богов потерей «десяти мужей, десяти раз по двадцать и десяти сотен». Сам Финн, Оскар и Диармайд, а также большинство воинов Мидхира были жестоко изранены, но целитель Лабра мигом излечил все их раны.

На самом деле фианы далеко не всегда искали столь благородного и необычайного повода, чтобы начать военные действия против обитателей холмов. Одна из так называемых «Оссиановых баллад» носит название «Охота на заколдованных свиней Оэнгуса из Бруга». Оэнгус — это, разумеется, «Сын Молодости», а Бруг — его знаменитый сидх на берегу реки Бойн, из которого он некогда изгнал своего собственного отца, Дагду. Следуя неписаному этикету общения богов с героями, он пригласил Финна и добрую тысячу его сподвижников на праздничный пир в Бруг. Те явились на пир в своих самых нарядных одеждах, и «кубки и чаши переходили из рук в руки, а разносчики не поспевали за гостями». В конце концов беседа коснулась сравнения всевозможных удовольствий и наслаждений, в частности — застольных. Оэнгус решительно заявил, что «жизнь богов, этот сплошной вечный пир», куда прекрасней, чем охотничьи радости фианов, но Финн столь же твердо возразил ему. Затем Финн позвал своих собак, и Оэнгус заявил, что лучшие из них не станут убивать его свиней. На это Финн раздраженно возразил, что его большие псы, Бран и Сгеолан, растерзают любую свинью, которая только попадется им на дороге. И тогда Оэнгус объявил, что он может показать Финну такую свинью, которую его собаки и охотники ни за что не сумеют поймать или убить. Тут между богами и героями, как и положено в легендах, вспыхнула жаркая ссора, но распорядитель пира решительно вмешался в нее и заявил, что всем пора ложиться спать. На следующее утро Финн покинул Брг, ибо ему вовсе не хотелось с горсткой своих воинов сражаться против всего волшебного воинства Оэнгуса. Прошел целый год, прежде чем он вновь услышал о них; наконец от Оэнгуса прибыл вестник, напомнивший ему о его обещании поохотиться со своими людьми и собаками на Оэнгусовых свиней. Итак, фианы расположились на вершинах холмов, и каждый держал на привязи своего любимого пса. Внезапно им предстало невиданное зрелище: на восточной стороне долины они насчитали целых сто одну свинью, да притом таких, каких никому из фианов еще никогда не приходилось видеть. Каждая из этих свиней была ростом с доброго оленя и притом черной, как уголь в кузнице; щетина у них на загривке была густой, как лесная чаша и толстой, словно корабельные мачты. Однако доблесть фианов была такова, что они все же убили всех свиней до единой, но каждое из этих чудищ унесло с собой жизни десяти воинов и множества собак. Тогда Оэнгус заявил, что фианы предали смерти его сына и многих богов клана Тултха Де Данаан, которые просто приняли на время облик свиней. Тут стороны принялись осыпать друг друга упреками и обвинениями, и под конец фианы, выведенные из себя, собрались было начать штурм Бруг-на- Бойн. Только после этого Оэнгус пошел на попятный, и Финн, по совету Ойсина, заключил мир с коварным богом и его волшебным племенем.

Однажды Финн со своими воинами, отдыхай после сытного обеда, увидел, что к нему приближается странное существо ростом с башню. Существо это оказалось девушкой-великаншей, которая представилась героям и поведала, что она — Бебионн, дочь Треона, из Тир-на-Мбан, Страны Дев. Золотые кольца, поблескивавшие на ее перстах, были толщиной с бычье ярмо, а сама она была поистине прекрасна. Когда дева сняла свой золотой шлем, сплошь усыпанный драгоценными каменьями, ее золотистые волосы рассыпались по плечам, словно волны, и финн, залюбовавшись ею, воскликнул: «Велики боги, которым мы поклоняемся, велики чудеса Кормака и Этне, но женщины фианов отдали бы все, чтобы только увидеть Бебионн, прекрасную дочь Треона!» Дева рассказала фиаиам, что ее против воли выдали за немилого поклонника по имени Аэда, сына короля соседних земель, и что, когда она услышала от одного рыбака, приставшего в бурю к ее берегу, о славе и благородстве Финна, она поспешила к нему, чтобы попросить у него покровительства. Пока она говорила с фианами, те внезапно заметили, что к ним приближается еще одно громадное существо. Это был юноша-великан, стройный и удивительно красивый; в руках он держал багрово-красный щит и огромное копье. Не говоря ни слова, он подошел совсем вплотную к изумленным фианам и, прежде чем те успели помешать ему, ударил деву своим копьем, пробив ее тело насквозь, и поспешно удалился. Финн, вне себя от ярости из-за гибели человека, попросившего у него защиты, приказал своим воинам найти и пре дать смерти убийцу. Фианы, бросившиеся вдогонку за великаном, заметили его на морском берегу и поспешили за ним к кромке прибоя, но он направился прямо в море, где его ожидала громадная галера. На ней он и уплыл в неведомые края. Вернувшись с пустыми руками к Финну, они увидели, что дева умирает. Перед смертью она раздарила им все свое золото и драгоценные камни, и фианы погребли ее под огромным курганом, а на его вершине воздвигли надгробный памятник, написав на нем ее имя старинным письмом огам. С тех пор это место носит название Гряда Мертвой Женщины. 'В этой истории, помимо всевозможных чудес, важную роль играет красота. Это весьма характерная особенности; кельтской литературы того периода, и хотя иной раз может возникнуть впечатление, что герои этих историй неизвестно откуда появляются и неведомо куда уходят, на самом деле они уходят в царство снов, где нет никаких бедствий, в Сказочную страну, где самые грозные битвы не имеют никакого отношения к реальным земным нуждам, где любые существа и предметы способны исчезать в магических лучах, принимая, подобно утреннему туману, любой облик, и тем не менее их волшебное очарование помогло им многие века жить в народной памяти, когда сказители, сидя у очага, из поколения в поколение передавали их из уст в уста.

Таковы наиболее колоритные образцы легенд, составляющие цикл саг о подвигах фианов. Самая характерная их деталь — охота, ибо фианы, разумеется, были искусными охотниками, но существа, которых они преследовали, отнюдь не всегда были созданиями из плоти и крови. Колдуны и волхвы, желавшие фианам зла, всегда могли принять облик оленя или дикого вепря, чтобы удобнее погубить их; и многие истории о деяниях фианов начинаются с рассказа о вполне невинной охоте, а заканчиваются описанием кровавой битвы. Но фианы, как об этом с гордостью заявляет Ойсин, «благодаря своей верности, силе и крепким рукам всегда выходили победителями из таких перипетий».

Но объектом самой знаменитой погони стали все олень и не дикий вепрь, а смертные мужчина и женщина — обрученная жена Финна и его собственный племянник, Диармайд. Не знавший поражений в военных походах, Финн был на редкость несчастлив в семейной жизни. Собравшись жениться в достаточно почтенном возрасте, он отправил послов к Грайне, дочери Кормака, Верховного короля Ирландии. Сам король Кормак и его дочь дали согласие на этот брак, и послы Финна возвратились с приглашением посетить королевский дворец на следующий вечер и повидаться с будущей невестой. Финн отравился к королю с отрядом стражников, и ему был оказан подобающий прием в главном зале дворца в Таре. В честь жениха был устроен торжественный пир, во время которого дочь короля, Грайне, увидев одного из спутников Финна, что называется, положила глаз на него.

У Диармайда, этого кельтского или, точнее сказать, фианнского Адониса, на щеке красовалась удивительная родинка, увидев которую ни одна из женщин не могла остаться равнодушной и тотчас воспламенялась любовью к герою. И Грайне, несмотря на все свое королевское происхождение, тоже не стала исключением. Принцесса попросила придворного друида рассказать ей поподробнее столь почтенных гостях. Друид поведал ей их имена и перечислил их подвиги. Тогда Грайне приказала подать ей украшенный самоцветами рог для питья, наполнила его усыпляющим вином и послала его гостям, приказав пить из него по очереди всем, кроме Диармайда. Никто из них не посмел отказаться от чести выпить вино из рук принцессы. Итак, все выпили и тотчас заснули глубоким сном.

Грайне же, поспешно поднявшись, направилась к Диармайду, призналась ему в пылкой любви и потребовала взаимности.

— Я не могу полюбить обрученную невесту своего вождя, — отвечал юноша, — не могу, не смею, если