наследник герцога Таузенда. – Он широко раскинул руки, словно пытаясь охватить весь дворец. – Наш знаменитый принц.
Он протянул ей глиняную бутыль с вином, но она отрицательно покачала головой.
– Хорошо, если ты с фон Леве, – продолжил он, наливая себе вина в кубок, – то скоро узнаешь. Хотя, кажется, ты сказал Гизеле, что находишься на службе у маркграфа… маркграфа…
– Карабаса, – подсказала она.
– Карабаса! – повторил он, вздернув бровь. – Интересно. Мне говорили, что долина была… – На лице его отразилось понимание. – Император быстро награждает своих союзников.
Катарина решила сделать вид, будто ничего не знает о политических делах Таузенда.
– Разве фон Меклен ожидает каких-то неприятностей? Я прислан сюда, чтобы заверить герцога в готовности милорда Карабаса предоставить ему необходимую помощь, если она когда-нибудь понадобится.
Хазард приподнял кубок с вином.
– Поддержку какого рода? – попытался уточнить он. С равнодушным видом пожав плечами, она сказала:
– Обычную, капитан. Лошади, мушкеты, карабины, пики, пара пушек.
Он казался изумленным.
– Так много? Ну, герцогу повезло с союзниками.
Катарина расправила плечи и поклонилась.
– Я должен идти, сэр. – Положив руку на щеколду, она помедлила. – И герцог сказал нечто подобное.
Хазард приветственным жестом поднял кубок.
– И маркграфу тоже повезло, лейтенант, если с ним фон Леве.
– Спасибо, капитан. Вы присмотрите за мальчиком?
– Даю слово.
Она энергично, по-мужски, кивнула и удалилась.
Был момент, когда самообладание чуть не покинуло ее. Александр прав. Она мысленно проклинала своего брата и всех солдат, содрогаясь от гнева, и слепо брела по пустым холлам дворца. Перед ее мысленным взором в алом тумане парило лицо ее племянника с наполовину зажившими синяками под глазами.
Она с раздражением смахнула горячие слезы со щек. Как часто другие расплачивались за ее неразумную смелость. Сердце ее разрывалось от боли, и она распахнула дверь, не заботясь о последствиях.
Холодный ночной воздух окутал ее, появилось ощущение, будто ее слезы превратились в ледяные кинжалы. Она споткнулась и, чтобы сохранить равновесие, схватилась за холодный камень. Острый мраморный край впился ей в ладонь. Крыло ангела. Ангела смерти.
Она вышла из своего кошмара прямо на кладбище. Всхлипнув, Катарина отдернула руку и бросилась бежать, спотыкаясь в темноте о надгробия нескольких поколений дворцовых семей.
Впереди ее ожидала еще более глубокая тьма, и, бросившись навстречу ей, она упала, споткнувшись о холодную мраморную плиту. Фамильная усыпальница Таузендов.
В усыпальнице она упала перед надгробным памятником и разразилась слезами. Рыдания сотрясали ее тело.
– Мне так жаль, Халле. Так жаль. Прости меня. – Катарина скребла мрамор ногтями, словно пытаясь зачеркнуть надпись. – Вернись. Вернись. Лучше я умру. Пусть лучше я расплачусь за свою ужасную ошибку. – Она принялась колотить по надгробной плите. – Нет, нет, не кричи, Халле. Не кричи!. – Катарина свернулась клубком, заткнув руками уши. – Не кричи. Прекрати…
Невидимые руки схватили и подняли ее. Она вскрикнула и забилась в железных объятиях.
– Спокойно, спокойно, Кэт!
Голос показался знакомым, но ему не было места в ее кошмаре… не было места среди кровожадного лая гончих, среди животного похрюкивания мужчины, среди криков умирающей женщины.
– Пусти меня! Пусти!
Ее обхватили еще крепче и вытащили из усыпальницы.
– Кэт, это Александр. Успокойся. Я не причиню тебе вреда. Спокойно, дорогая, спокойно.
– Отпусти меня, – сказала она тихо.
Руки, державшие ее, разжались, и она, высвободившись, принялась огромными глотками вдыхать
