ночи, когда бросили вызов одной из самых могущественных семей Франции и оставили трех человек…
Весь страх вернулся к Виньи, и он замолчал.
– Мертвыми, Виньи. Я оставил трех человек мертвыми. – Ахилл старательно изучал лезвие ножа, крепко сжимая его хрупкую ручку. – Честь моего отца требовала этого.
– Конечно, конечно, месье. – Виньи дрожащими пальцами вертел испачканный кровью платок. – Вы – Д'Ажене, герой прошедшей войны, гордый шевалье, которому король пожаловал титул графа, человек почитаемый, чьим желаниям потакают, кому завидуют.
Ахилл смотрел на блестящее после последней заточки острие ножа. Да, это всегда начиналось с зависти или неприязни, но этим не ограничивалось. Зависть росла, превращаясь в слухи, а слухи – в сплетни. Но он сталкивался с подобным. Сын шевалье Д'Ажене, чьи корни тянулись из глубины веков, имел дело с завистью и сплетнями – с помощью своей шпаги.
Его мысли занял образ отца. Златовласый Константин, всегда смеющийся и жизнерадостный, рассказывающий легенды о Тристане, Парцифале, Лоэнгрине, рыцарях, сражавшихся за свою честь и – иногда – за даму. Отец Ахилла умер, когда ему было девять лет, но этот смеющийся образ никогда не умрет, никогда не покинет его.
До сих пор, спустя долгие годы, смех отца, казалось, не тускнел, пока та последняя ночь в Париже и последовавшие за ней дни в замке де Жеме не покрыли этот смех печалью. Ахилл постепенно, понемногу, хотя и собирался твердо следовать вере отца, предавал ее.
Ахилл бросил нож и остатки яблока на пол и сказал:
– Воистину окружен завистью.
Виньи сглотнул с облегчением, когда два лакея суетливо поспешили убрать мусор.
– Месье… – начал виконт.
– Вы достаточно бойки в подсчете моих грехов, Виньи, – произнес Ахилл, – но не предлагаете путей их искупления. – Ахилл определенно нуждался в этом и уже знал, в чем можно найти спасение.
В войне. Как это было для его отца и всех Д'Ажене до него. Фактически он уже приготовил все для того, чтобы вернуться в армию. Полковник французской армии в Баварии охотно продал свой офицерский патент, и Ахилл явно убивал время, ожидая, когда прибудет курьер и доставит документы.
– Скажи мне, сплетник, – попросил Ахилл, глядя, как виконт с трудом сглатывает слюну, – скажи дьяволу, как ему получить прощение за свои грехи.
Виконт открыл рот, но не произнес ни слова.
– Сороке нечего сказать. – Ахилл скрестил ноги. – Интересно. Ты думаешь, что теперь я проклят на все времена?
Мимо неторопливо прошла группа из трех женщин, их широкие юбки раскачивались, а глаза многообещающе поблескивали, но их улыбки превратились в гримаски разочарования, когда Ахилл не остановил их.
– Некоторые могут сказать, что искупление можно найти в женских руках, – задумчиво продолжил Ахилл. – Должен ли я выбрать более безопасный путь, чем война?
– Какой вам будет угодно, месье, – ответил Виньи сдавленным голосом, понимая, что беседа заходит слишком далеко.
– Мой выбор, так ведь? – переспросил Ахилл с фальшивой озабоченностью. – Что за странное представление. Человек ответствен за спасение собственной души. – Фальшь покинула его. – Или за свое осуждение на вечные муки?
Он долго молчал, затем протянул вперед свою руку с раскрытой ладонью.
– Что на моей ладони – спасение или вечные муки? Война или…
Еще одна женщина профланировала мимо, уронив свой веер, когда проходила рядом. Один из придворных устремился поднимать его, а на ее лице появилась недовольная гримаса разочарования Ахиллом, прежде чем она продолжила неспешное движение со своим новым кавалером.
Виньи немного расслабился и посмотрел на проходившую женщину.
– Или женские руки, месье? Мадам де Мадельмон была вашей любовницей несколько недель.
Ахилл пожал плечами.
– Мадам де Мадельмон думает, что я – лекарство от ее скуки. Однако она – лекарство не для меня. – Он в задумчивости нахмурил брови. – Но война… – Кровь быстрее зациркулировала в нем в предвкушении возвращения к битвам. – Война с Австрией будет неизбежна, как только доверенное лицо короля подпишет союз с Фридрихом и Пруссией.
Виньи, казалось, был захвачен врасплох страстью, зазвучавшей в голосе графа.
– Но, месье, вы бы, конечно, предпочли более нежное очарование. Я слышал, что мадам Фашо и ее сестра – они близнецы, месье! – спрашивали о вас.
– Новизна больше не прельщает меня. – Ахилл откинулся на спинку дивана, улыбка воспоминания тронула его губы. Он почувствовал эфес своей шпаги в руке. – Французская армия, без сомнения, двинется маршем на северо-восток через Баварию на встречу с Фридрихом в…
Шум в зале прервал его. Жена хозяина замка, мадам Дюпейре, старалась провести молодую женщину, одетую в дорожный плащ, через группу галдевших придворных, которые наперебой предлагали ей свои услуги. Хозяйка отогнала их прочь и продолжила движение в сторону Ахилла. Когда женщины оказались рядом, Ахилл увидел, что капюшон вновь прибывшей отброшен назад и открывает ненапудренные золотисто-каштановые волосы, обрамляющие интригующе необычное лицо с благородными чертами.
Равнодушные зеленые глаза молодой женщины скользнули по двоим мужчинам, сидевшим на диване у окна, нерешительно замерли, потом вернулись к Ахиллу. Время, казалось, на мгновение остановилось, и Ахилл увидел ошеломление, неверие и ненависть, направленные именно на него, потом зеленые глаза
