Два лакея в расшитых золотом ливреях распахнули двери в Гранд Салон, и на Элеонору обрушился взрыв смеха. Она вошла, с обворожительной улыбкой на губах и спрятав задумчивость взгляда.
Тетушка Женевьева, увидев ее, закричала от радости и начала вежливо проталкиваться сквозь толпу. Огромные кринолиновые юбки в зале качались и сталкивались, когда женщины танцевали, и покачивались, как розовые и лазурные корабли в золотисто-белом океане. Их вид мог бы вызвать у Элеоноры морскую болезнь, если бы она смотрела на них слишком долго.
– Как восхитительно ты выглядишь! – Женевьева потрепала Элеонору по руке. – Темно-зеленый – прямо для тебя. – Она наклонилась ближе и прошептала: – Я должна, однако, сделать замечание служанке по поводу твоих волос. Не следует оставлять их ненапудренными. Это делает тебя такой… выделяющейся.
– Правда? – переспросила Элеонора. Музыканты играли на помосте возле дальней стены.
Музыка на мгновение прекращалась, потом возобновлялась. Женевьева стиснула пальцы и закрыла глаза, делая долгий восторженный вздох.
– Ах, эта музыка божественна, разве нет?
– Она прекрасна, – согласилась Женевьева, улыбаясь своей тете, пока глаза осматривали зал.
– Пойдем, пойдем, моя дорогая, – сказала Женевьева и потащила Элеонору через розовые и лазурные корабли. Ее собственное платье из муара, обшитое золотым кружевом, изящно двигалось вместе с остальными.
Глаза Элеоноры, намеренно раскрытые и простодушные, изучали людей вокруг нее. Она почувствовала легкое удовлетворение от того, что оставила волосы ненапудренными, несмотря на замечание тети. Темное пятно на белом фоне притягивало внимание мужчин, и она заметила не одну пару глаз, провожавших ее с интересом. Но только не тех глаз, которые она хотела видеть.
Элеонора бросила искоса один заигрывающий взгляд, затем другой, проверяя их действие. Самые глупые придворные загорались восторгом, те, кто поумнее, явно выглядели удивленными. Сын дьявола, как она считала, не должен быть глупым. Она мысленно скорректировала наставления своей матери и крепче сжала веер, чтобы не уронить его.
Женевьева представила Элеонору нескольким мужчинам, и вскоре та танцевала, оживленно разговаривала, выслушивала слова про то, какой у нее очаровательный акцент. «Следи за коварными фразами! – предупреждала ее мать. – Очень трудно догадаться, что скрывается за пустыми светскими фразами парижского двора».
Элеоноре говорили, что леди не пьют шампанского – леди пьют игристое. Она проиграла тысячу франков в фараон, но выиграла две в ландскнехт.
Не было никаких признаков Д'Ажене. У Элеоноры возникло искушение спросить о нем, но она знала, что минутой позже ее вопрос разнесется сплетней, поэтому удовольствовалась тем, что внимательно слушала разговоры вокруг. После пятого танца, бодрого венецианского форлана, и после третьего бокала шампанского – игристого – она невольно услышала, как два прожженных распутника в углу завистливо хихикали о том, что месье Д'Ажене предпочитает более уединенные забавы.
«Так много усилий потрачено на многообещающие смешки и игривые взгляды, – подумала Элеонора. – А его здесь и не было». Разрумянившаяся и разгоряченная, Элеонора раскрыла веер, чтобы остудиться, благодарная себе, по крайней мере, за то, что у нее хватило ума взять его. Из-за колонны появился лакей и осторожно открыл дверь, ведущую на широкий балкон, чтобы дать доступ свежему воздуху. Она улыбкой поблагодарила его, но протестующие возгласы других гостей заставили слугу закрыть окно. Элеонора выскользнула наружу и услышала, как сзади щелкнула задвижка.
Снаружи ее встретили холод и сырость. Балкон был такой же большой, как и зал. Элеонора прошла к каменной балюстраде и перегнулась через нее посмотреть, как лунный свет играет с туманом, медленно поднимающимся с реки Пейре и плывущим в сад под балконом.
Она закрыла глаза, желая очутиться снова дома, в Венгрии, и чтобы туман поднимался с реки Раба, а не Пейре. Элеонора хотела, чтобы конюшни были полны ее собственными лошадьми и чтобы, когда она откроет глаза, увидела бы родной ландшафт, где каталась на лошади с самого детства.
Неясный шум донесся справа, едва слышимый сквозь звуки танцев и смеха, приглушенные закрытыми стеклянными дверями позади нее. Мысли Элеоноры остановились, и, хотя глаза по-прежнему были закрыты, она ощущала его присутствие.
– Позвольте мне охладить вас, – произнес глубокий голос.
Элеонора осталась спокойной и не открыла глаз. Мелодичный голос обладал всеми теми мужскими тонами, которые, как она считала, исчезли из большинства мужских голосов. В нем было понемножку от изумления, приказания, чувственности, этот голос ласкал ее слух. Ей хотелось бы слышать его снова и снова, если бы только он не принадлежал сыну дьявола.
Бокал с шампанским слегка качнулся в ее руке, едва задев мужчину, потом Элеонора почувствовала, как мужские прохладные пальцы движутся по ее груди. Она вздохнула, прежде чем смогла обрести контроль над собой. Глаза ее быстро открылись… и она обнаружила, что смотрит прямо в черные глаза сына дьявола. Капля шампанского скользнула вниз по груди за вырез лифа.
Граф Д'Ажене небрежно облокотился на балюстраду.
– Вы мне показались разгоряченной, когда выходили. – Он опять погрузил свои пальцы в шампанское и провел ими от плеча Элеоноры вверх к шее и вдоль подбородка. Еще одна капля скатилась по ее коже.
На Элеонору словно напал столбняк, как если бы она была одной из статуй в саду, а каменный пол – ее постаментом. Ее мысли помчались. Так быстро! Она хотела этого, готовилась, и вот…
Ее рука, державшая бокал, ослабла, и он закачался. Немного бледно-золотистого вина выплеснулось Ахиллу на руку. Чувственный рот Д'Ажене сложился в хитрую улыбку, и граф забрал у Элеоноры бокал. Его влажные пальцы мягко коснулись ее губ, потом скользнули на подбородок и шею, пока не достигли изящной ложбинки у основания горла.
– Сейчас прохладнее? – спросил Д'Ажене, а его слова были такими же ласковыми, как и пальцы.
Кожа Элеоноры затрепетала там, где он коснулся ее. Прохлада медленно поднималась во влажный ночной воздух, оставляя Элеонору еще более разгоряченной, чем раньше. Она взглянула в его темные глаза, бездонные в лунном свете, и позволила слабой улыбке появиться на губах.
