– Да, спасибо, – солгала она. – Я не ожидала такой предупредительности.
– Любой другой француз сделал бы то же самое, уверяю вас, мадам.
– Француз, конечно. Но вы… – Ее взгляд скользнул с лица графа в подернутый пеленой сад внизу, словно ей наскучило смотреть на него.
Элеонора почувствовала, что Д'Ажене на мгновение оцепенел, и молчаливо порадовалась, что ее намек на то, что он не француз, достиг цели, но медлительность слишком быстро вернулась к нему.
– Вы думаете, что я венгр, как вы? – Казалось, он шутил.
– Как я? – Вопрос застал Элеонору врасплох. Искаженные образы – как будто смотришь в игольное ушко камеры-обскуры – пронеслись в ее голове, образы дьяволов, кошмаров и бурь разметали ее семью в разные стороны. Ее глаза загорелись злостью в ответ на его оскорбление, и она в своем голосе не смогла скрыть нанесенную ей рану. – Мы с вами абсолютно разные.
Ножка флейтообразного бокала хрустнула в руке Д'Ажене, и бокал выпал, разбившись вдребезги о статую, стоявшую внизу в саду. Раздался резкий звук.
В ту же секунду Д'Ажене оказался позади Элеоноры, его руки обхватили ее и сжали ладони там, где она опиралась ими на балюстраду. Его тело придавило ее.
– Что… – начала Элеонора.
Рот Д'Ажене оказался возле уха Элеоноры.
– Вы ошибаетесь, мадам графиня. У нас очень много общего. Я тоже не терплю оскорблений. – Его пальцы сплелись так, что скоро ее ладони целиком оказались в его руках. – К тому же вы слишком свободно оскорбляете человека, которому еще не были представлены соответствующим образом.
Дыхание Элеоноры стало неглубоким и участилось.
– П-представлена… – заикаясь, произнесла она. Стыд охватил ее. Первым ее желанием было завопить и вырваться, но вместо этого она почувствовала приступ страха, сразу же парализовавшего ее так, что даже, казалось, сердце остановилось. «Держаться. Ты должна владеть собой. Подумай о своем долге. Сейчас не время позволить страшным историям детства завладеть твоим разумом».
Мускул за мускулом Элеонора заставила расслабиться свое тело, тем же самым способом, которому она научилась во время верховой езды, чтобы скрывать свои дурные предчувствия от лошади. Она откинула голову назад на плечо графа. Собрав все свое мужество, Элеонора посмотрела ему прямо в глаза. Даже при тусклом свете она увидела удивление в их темной глубине.
– Представлена, месье? – Элеонора томно рассмеялась. – Если желаете. Я – Элеонора София Юлиана, графиня Баттяни. И я не только венгерка, месье, но еще и мадьярка.
Стальной пресс его тела, сдавивший ее, почти совсем ослаб. Д'Ажене освободил руки Элеоноры, и его длинные пальцы покрыли ее ладони.
– И я не только венгерка, монсеньор, но еще и мадьярка, – эхом отозвался он. – Последнее из древних племен. – Мягкий голос графа резонировал через Элеонору. – Яростное. Неистовое. Неукротимое. И такое бесстрашное, что даже язычники за сто пятьдесят лет войн не смогли покорить его. И прекрасная графиня – одна из них. Мадьярка. Мадам, вы меня предупреждаете или соблазняете?
Контролируя каждое движение мускулов своей руки, Элеонора пальцами погладила руку Д'Ажене, которой он держал ее за плечи.
– Да, месье.
Д'Ажене вздохнул, и его хватка усилилась.
– А я, мадам, Ахилл Антон Август, граф Д'Ажене. Французская династия, которая поставляла на службу королям шевалье – и прекрасных женщин тоже – с тех пор, как Валуа впервые взошли на трон.
Элеонора ощутила его дыхание на своей шее и с силой, приобретенной годами верховой езды, высвободилась из его рук.
– И теперь, спустя четыре сотни лет, – задумчиво произнесла она, – вы… продолжатель рода Д'Ажене.
Чувственные губы Д'Ажене сложились в улыбку, показывавшую, что он по достоинству оценил ее колкость. Без каких-либо следов неловкости его гибкое тело вновь оперлось на балюстраду.
– Может, будем продолжать вместе? – спросил он. Элеонора приложила пальцы к вискам, искусно притворяясь.
– Ах, месье, вы совсем закружили мне голову. Одно оскорбление разожгло вас, в то время как другое всего лишь позабавило. – Она опустила руку и прямо посмотрела на него, давая понять, что с головой у нее все, что угодно, кроме того, что она закружилась.
– Вы хорошо играете, мадам.
– Играю, месье?
– Лунный свет может придавать такую невинность зеленым глазам. – Кончики его пальцев прошлись по блестящему мокрому следу еще не полностью высохших капель шампанского на ее груди. – Играете, мадам. В игру, в которой приз не золото, а великолепный символ страсти, мерцающий на коже женщины.
– Сожалею, но вам придется удовлетвориться блеском вина. – Элеонора отступила вне досягаемости его рук и подошла к двери в зал. – Но, без сомнения, это достаточно похоже.
Глава 2
Хотя Ахилл остался на балконе, через дверь он видел мелькание очаровательной ненапудренной головки мадьярской графини, когда па танца проносили ее мимо.
«Необычная красота, – подумал он. – Такие женщины редкость». Она к тому же обладала интригующей красотой, а это встречалось еще реже. Ахилл прислонился к балюстраде, скрестив ноги. Он не был уверен,
