– Я должна. Я обещала.
– Но вы…
– Погублю свою карьеру? Ну я думаю, что это будет означать всего лишь отсутствие приглашений поиграть в карты с эрцгерцогиней Австрийской. – Глаза Элеоноры прошлись по смятому покрывалу, ее разум и тело вспомнили экстаз, который подарил ей Ахилл. Она проглотила застрявший в ее горле комок, словно камень с острыми краями. – Такова цена игр с дьяволом.
Ахилл большими шагами шел по коридорам замка Дюпейре, а в его венах, будто боевые барабаны, призывающие к сражению, стучала холодная черная ярость. В дверях возник лакей.
– Приготовьте мою карету и лошадей, – приказал Ахилл, проходя мимо. Напуганный лакей отпрянул и побежал по коридору. – И еще одну для багажа, – добавил Ахилл. – Мадам Баттяни едет со мной.
Лакей замер и уставился на него, открыв рот. Ахилл не замедлил шага.
– Сейчас же, – бросил он, повышая голос, словно отдавал приказ, перекрывающий шум битвы.
– Да, месье! – крикнул слуга и умчался прочь.
Красочные воспоминания об отце со смехом и улыбками кружились в мыслях Ахилла. Потом они покрылись пятнами и унеслись так далеко, как мужчина, которым он стал, отстоит от мальчика, которым он был когда-то.
Эти воспоминания, несколько безделушек и его книги – все, что осталось у него от отца. Сейчас Элеонора хотела отнять у него и эти воспоминания, сделать их не воспоминаниями о любящем отце, а о старикашке-рогоносце. Его мать тоже старалась отнять у него их разрушением старого замка Д'Ажене, поэтому к тому времени, когда ему исполнилось двадцать, не осталось ни одного камня, который видел его отец. Но она не сумела отнять у него воспоминания.
И это не удастся сделать графине Баттяни.
Когда Ахилл дошел до своих комнат, он остановился и положил руку на задвижку двери. Он думал о прошедшей ночи. Неужели экзотическая графиня вознесла его столь высоко только для того, чтобы он так низко пал?
К его ярости примешались неясная боль и сожаление. Прошлой ночью он впервые мельком увидел возможность получить удовольствие без сексуального экстаза, за гранью плотского удовольствия, а из интимной дружбы, которая могла состояться между мужчиной и женщиной. Но это был лишь намек, словно солнечный блик на озере вдали. А потом она все отняла.
Рука Ахилла сорвала задвижку. Она действительно сдержала свое обещание.
– Месье! – крикнул Боле, когда Ахилл вошел в комнату. – Слава Богу. – Слуга повернулся к мужчине, стоявшему возле двери и нетерпеливо похлопывающему себя шляпой по ноге. – Видите. Я говорил вам, что он придет.
Ахилл бросил свернутый пергамент на кровать и сказал Боле, не обращая внимания на курьера:
– Оберни в водонепроницаемую ткань. Не читай. Мы уезжаем в течение часа.
Слуга, уловив, что Ахилл спешит, торопливо начал стягивать с него куртку и жилет.
– Конечно, месье. Капитан Эро здесь говорил, что дорога на восток…
– Мы поедем на юг, – оборвал его Ахилл. – В Валерию.
На лице Боле отразилось потрясение, потом он справился с собой.
– Валерия, месье? – Он смущенно посмотрел на курьера. Вы хотите нанести визит святым сестрам монастыря Святой Валерии? Но полковник Жийон ждет вас в Баварии.
Ахилл через голову стянул рубашку.
– Ты поедешь с Жаном-Батистом в багажной карете. С вами будет служанка мадам Баттяни.
– Мадам Баттяни? – переспросил Боле, в его голосе звучало замешательство. – Та, из Венгрии? Племянница мадам Дюпейре? Я… я…
Курьер шагнул вперед, чопорно поклонился и протянул запечатанный пакет.
– Месье Д'Ажене, здесь письмо с вашим офицерским патентом от полковника Жийона. Я должен немедленно ехать. Из-за дождей начнутся наводнения, а я хотел бы добраться до места, пока не смыло мосты.
– Тогда отправляйтесь, – резко бросил Ахилл. Казалось, что его желание воевать осталось в далеком прошлом.
Курьер выглядел ошарашенным. Его взгляд блуждал между Боле и графом, потом он посмотрел на пакет в руке, словно потерял его.
– Но… но как насчет пяти тысяч луидоров?
– Ничего не покупается. Поэтому нет и пяти тысяч.
Курьер повернулся к Боле.
– Это значит, что я промучился в этом чертовом кресле всю эту чертову ночь просто так? Ты говорил, что он волнуется о назначении, что он землю роет, ожидая его? Ты говорил… черт! Я бы мог развлечься с какой-нибудь гор-ничной-ой-ой…
Острие шпаги уперлось ему в горло, мешая говорить. Ахилл обратился к курьеру с убийственным спокойствием посредством длинного клинка.
– А ты говорил, что реки выйдут из берегов. Езжай, а то поплывешь по одной из них, вместо того чтобы форсировать ее.
– Д-да, монсеньор, – выдохнул курьер. Ахилл опустил шпагу, и мужчина бросился к двери. Он
