– Это то, что ты думаешь?
Настал ее черед сжать кулаки.
– Нет! Что бы ты обо мне ни думал, не это у меня в голове. Оставь меня. Дай мне возможность нанять карету в ближайшей деревне. Я уеду прочь. Ты никогда меня больше не увидишь. Я поеду на север, потом на восток, в Регенсбург, буду в Пассау, в…
– Элеонора. – В карете было почти темно, но он знал ее лицо, знал, какие чувства мелькают в ее глазах и на так легко читаемом выражении лица. Осознание', что он никогда впредь не увидит этих чувств, пригвоздило его к сиденью.
– Элеонора, мы едем в горы к святым сестрам монастыря Святой Валерии, потом снова спустимся вниз. Затем направимся на север. В замок Д'Ажене. Не в Регенсбург. Не в Пассау. Не в Вену.
Глава 17
Чем выше они поднимались, тем гуще их охватывал плотный и клубящийся туман. Оранжевый свет фонарей форейторов освещал тяжелый белый туман, словно преисподнюю. Колеса кареты громыхали по камням на дороге, а звук разносился так, как будто они ехали в закрытой комнате.
Элеонора вцепилась в кожаный ремень. «Правду, Элеонора, – сказал Ахилл ей в гроте. – Правда имеет значение. В мире притворства и положения в обществе…» Что он будет делать, когда осознает, что человек, который мог убить ребенка безо всякого сострадания, действительно был его отцом?
– Не принимай близко к сердцу, – сказала она притихшему Ахиллу. – Ничего не говори своей матери об этом портрете. Подари ей что-нибудь. Пожертвование из милосердия, как это делают сестры. Тысячу луидоров. Две тысячи. Я заплачу. Потом мы попрощаемся и спустимся вниз. – Элеонора, настаивая, наклонилась вперед, ближе к нему, касаясь его, чтобы убедить.
– Благотворительность святых сестер из монастыря Святой Валерии действительно заключается в принятии под свое крыло дочерей из благородных семейств, – ответил Ахилл, в его голосе звучали ирония и горечь. – Дочери Франции могут оказаться очень дорогими. Они могут «отдыхать» в монастыре до девяноста лет, заплатив не больше пяти-шести тысяч луидоров. А приданое для той же дочери может обойтись раз в десять больше.
Элеонора откинулась на спинку сиденья и согласно сказала:
– Как у дочерей мадам де ла Шейляр. – Она почувствовала на себе изучающий взгляд Ахилла.
– Вы, кажется, обеспокоены этим, – заметил он. – Разве в Венгрии не так?
– В Венгрии не так много неудобных людей, которых прячут, как зимнюю одежду, – произнесла она голосом с изрядной долей уверенности в своей правоте. – Поэтому так много людей погибло в войнах. Мой дед рассказывал мне, что однажды он ехал в течение трех дней по большой венгерской равнине, не встретив ни единой живой души. Турки… – Она замолчала, слова повисли в воздухе между ними.
– Ах, да, – ответил Ахилл, поднимая непромокаемую накидку. – Турки.
Карета замедлила ход и остановилась. Элеонора выглянула наружу и увидела лишь две огромные деревянные двери, едва различимые в тумане. Эрве спрыгнул на землю и от души дернул за шнурок колокольчика, висевшего с одной стороны. Тот отозвался поспешным звоном, прозвучавшим в гнетущем молчании.
– Слишком поздно, – сказала Элеонора, глядя через плечо Ахилла. – Возможно, они все легли спать.
– До заутрени в полночь? – с сарказмом спросил Ахилл. – Это не имеет значения. – Эрве снова нетерпеливо потянул колокольчик.
Одна из дверей приоткрылась. За ней, зевая, стояла монахиня, ее головной убор сидел криво, как будто был надет впопыхах.
– В чем дело? – неприветливо спросила она.
– Гости, – спокойно ответил Эрве.
– Что еще за гости подкрадываются после наступления темноты? – с ухмылкой произнесла монахиня. – Скажите им, чтобы пришли после рассвета, завтра утром.
Она начала закрывать дверь, но Эрве просунул свою мозолистую руку, чтобы помешать ей.
– Они не хотят ждать до рассвета. Они хотят встретиться с настоятельницей сейчас.
Сестра засмеялась.
– Они хотят увидеть настоятельницу? Тогда скажи им, чтобы они пришли после вечерни. До тех пор она будет занята.
– После вечерни! А потом вы мне скажете, что она ужинает, – фыркнул Эрве. – А я вам сейчас скажу, что месье Д'Ажене не собирается ждать, пока его мать поужинает.
– Месье Д'Ажене, – выдохнула монахиня. Она посмотрела на карету и перекрестилась. – Ох, мы не… Он не… Боже мой. Боже мой. – Она повернулась и скрылась в тумане, оставив ворота открытыми.
Ахилл с треском распахнул дверцу кареты. Эрве поспешил выдвинуть ступеньки.
– Разве ты собираешься идти туда? – спросила Элеонора Ахилла. – Мы явно не желанны.
Ахилл вышел из кареты с непромокаемой накидкой в одной руке, а другую он подал Элеоноре.
– Именно так, – согласился он.
Элеонора посмотрела на протянутую Ахиллом руку. Ей вдруг опять захотелось оказаться перед разлившейся рекой. Почему ступить на тот разваливающийся мост было легче, чем сделать один шаг из кареты?
Элеонора оперлась на руку Ахилла и вышла. Ахилл не двинулся с места, а задержал ее руку в своей и повел Элеонору к скрытому ночью монастырю.
