– Это от Анд. Есть такие горы в Перу.
– Нормально себя чувствуешь?
– Да нет, просто чудовищно. А те двое, на улице… Они ведь мертвы, правда?
Свистун чуть было не сказал, что одна из жертв аварии мертвее другой, но тут же закашлялся, гася эту фразу.
– Ну, ты ведь сама видела.
– Не совсем. Я хочу сказать: я смотрела в стекло, а потом потеряла сознание. Я и правда потеряла сознание?
– Правда.
– Что ж, мне, можно сказать, повезло. Не люблю смотреть на жмуриков. Особенно…
Ее изящный язычок стрельнул, как у кошки, и Свистуну показалось, будто она сейчас заплачет или ее вырвет. Но она преодолела минутную слабость.
– Кровищи-то, – сказала она.
– Что да, то да. Свистун посмотрел в окно.
Кровищи действительно было полно. Но вся она натекла из тела водителя, а вовсе не из обезглавленного женского трупа. Водитель валялся на мостовой лицом в луже. Промокшие под дождем рубашка и легкие брюки прилипли к телу. Волосы разметались по луже подобно водорослям. На улицу меж тем выбрался Боско. Он подошел к обезглавленному трупу и прикрыл его наготу одеялом, которое нашел в багажнике колымаги. Теперь наружу торчали только ступни и щиколотки – тонкие, изящные, словно выточенные из слоновой кости.
– Значит, я что-то видела, но не сумела запомнить. А вот запоминать и не следовало, – сказала девица таким тоном, словно отказывалась от чашки кофе.
– А никто тебя и не заставляет. Свистун прикоснулся к ее руке.
Тиллмэн вернулся из туалета. Свистун поднялся с места и подстерег его посередине бара.
– Что ты имел в виду, говоря о неприятностях? – мрачно спросил Тиллмэн.
Свистун, стараясь говорить потише, ответил:
– И вам известно, и мне известно, что вы были на момент аварии порядочно пьяны. И запустили руку Шиле под юбку и там вовсю шуровали. Ведя машину в дождь. Если ее допросят как следует, вас посадят.
– Она ничего не скажет.
– Вы так думаете? Поглядите на нее как следует. Она до смерти напугана. И ответит на все вопросы, которые ей зададут. А на вас ей будет плевать. Она ваша подружка?
– Так, на разовый перепих.
'О Господи, – подумал Свистун, – он и выражается как телеперсонаж, роль которого исполняет'.
– Я бы на вашем месте сбавил тон, когда прибудет полиция. В жизни так не говорят. А если и говорят, то полиции это очень не нравится.
– Да что там! Да я их почти всех знаю! У меня даже есть сувенирный жетон.
– Только не больно-то полагайтесь на это знакомство. Пятерка против двадцатки, им захочется повесить это на вас. Пятерка против полусотни, им захочется упрятать вас за решетку. Да и кто вы для них такой? Зарабатываете по два миллиона в год, играя полицейского в телесериале. А они зарабатывают по двадцать тысяч, роясь в крови и в дерьме на здешних улицах. Поверьте моему слову. Если у них будет шанс сцапать вас, они вас сцапают.
– Вздор все это. – Тиллмэн сурово стиснул челюсти.
– Что ж, как угодно. Напишите мне из тюрьмы. Стиснутая челюсть превратилась в студень.
– Так что же мне делать?
– Хотите совет?
Тиллмэн кивнул.
– Вы позволите мне представлять ваши интересы?
– Но вы же не агент, не так ли?
– Нет, не агент. Да и не адвокат тоже.
– Тогда кто же вы? – Частный сыщик.
– Ищейка?
– После того как похоронили Хамфри Богарта, это выражение вышло из моды.
– Ну, и что вы можете для меня сделать? Явно поумнев, Тиллмэн искательно потер большим пальцем об указательный.
– Нет, взятку я им всучить не смогу, – оказал Свистун. – Я могу посоветовать вам усесться на место и дождаться прибытия полицейских. Ответить на все вопросы, которые им вздумается задать. Отказаться от анализа на алкоголь до прибытия вашего адвоката. У вас ведь есть адвокат?
– Да все у меня есть. Адвокаты, агенты, менеджеры…
– Если вам предложат пройтись по прямой, отказывайтесь. Если предложат подуть в баллон,
