911.
На мгновение он отвернулся. Свистун читал сейчас его мысли, как титры в фильме, действие в котором разворачивается на другом языке. Хэнкус думал о том, что тот факт, что кто-то опередил его со звонком, означает, что никто не захочет брать у него интервью и приглашать в ток-шоу. Но тут выражение его лица изменилось – и Свистун истолковал это так: раз уж я единственный полицейский или нечто вроде полицейского, оказавшийся на месте преступления первым, то куда-нибудь меня непременно пригласят.
– И это, по-твоему, называется еще интересней, – презрительно бросил Свистун.
– Интересней то, что я кое-что нашел в кустах у дороги. Подошел и посмотрел. Какие-то часы. И еще проводки. И бруски динамита, связанные изолентой. Бомба в коробке для сигар – точь-в-точь как в кино.
Свистун вручил ему последнюю десятку.
Глава тридцать пятая
Свистун несколько раз бывал в доме у Кортеса в ходе вялых попыток завязать дружбу за пивом, покером и скабрезными анекдотами.
Кортес никогда не упоминал при нем имени Нелли. Но в контексте всего, что стало теперь известно Свистуну, это можно было посчитать более чем естественным.
В дом к Кортесу можно было подняться по деревянной лестнице. Здесь же, на площадке, был небольшой загон, в котором Кортес держал невесть откуда взявшуюся у него черепаху. На крошечной калитке все еще висела табличка «Осторожно. Боевая черепаха». С самого начала это не показалось Свистуну слишком уж остроумным, и сейчас он удивился тому, что табличка все еще на месте. Черепаха давным-давно умерла. Кортес изготовил из нее чучело.
Свистун постучал и сразу же уставился в «глазок». Тот изнутри потемнел. Значит, Свистуна разглядывали. Но никакой реакции не последовало. Дверь так и осталась заперта.
Он спустился по лестнице, затем, стараясь не шуметь, зашел за угол дома. Перелез через забор, очутился в саду, подошел к французской веранде. Шторы оказались задернуты.
Он замешкался, вспомнив ситуацию, в которой Кортес показал себя и крутым, и совершенно безжалостным.
Разгуливал по свету один артист ростом шести футов с лишним, похвалявшийся тем, что, служа в военной полиции в Корее, оказался чуть ли не рекордсменом по числу полученных медалей. Репутация у него была скверной: он избивал людей, он уродовал их и к тому же постоянно носил при себе пушку.
Он крутился возле «Милорда» и при первой возможности подсаживался за столик к Свистуну.
Однажды вечером он вытащил большой автоматический пистолет и принялся играть с ним в нехорошие игры.
Кортес сидел за столиком через проход. Перегнувшись, он схватил артиста за рукав.
– На твоем месте, – сказал он, – я бы не размахивал пушкой. Пушка – вещь опасная.
– Только не в моих руках. Я знаю толк в оружии.
– Но неужели ты знаешь об оружии все? Кортес выскользнул из-за столика, подошел к артисту и стеснил его в движениях. Тот с недоумением посмотрел на него снизу вверх: мол, что еще нужно от меня этому сумасшедшему мексиканцу.
– Знаю многое.
– А тебе известно, что ствол такого калибра, вставленный тебе в жопу, заставит тебя класть в штаны до конца твоих дней? А если ты не уберешь эту пушку, ублюдок, я ее именно туда тебе и вставлю.
– Успокойся, Дэнни, – сказал актер.
– Нет! Черт тебя побери, нет! Сделай, как тебе велено. А демагогию тут со мной разводить не надо.
Кортес заломил руку артиста и грохнул о край стола, сломав ее.
Свистун издал глубокий вздох. То, что он собирался сделать сейчас, вполне могло закончиться для него плачевно.
Он достал из кармана носовой платок и выдавил небольшой участок стеклянной двери в непосредственной близости от дверной ручки. Стеклянная секция упала в глубь дома, на ковер, в результате чего не произошло никакого шума. Свистун просунул руку в отверстие, повернул ручку изнутри; дверь открылась, а сам он чуть не навернулся, споткнувшись о порог.
В гостиной пахло пивом и пылью. На переносном телевизоре громко тикали часы. За занавеской из кухонного крана капало в раковину. Все в доме тряслось, все покачивалось в медленном ритме, грозя сию минуту обвалиться и рухнуть.
Он прошел в спальню. По всей комнате было разбросано постельное белье. По ковровой дорожке Свистун протопал в ванную и открыл дверь кончиками пальцем.
Все было в точности так, как ему и запомнилось. Кое-как втиснувшаяся сюда сидячая ванна, унитаз, раковина, аптечка над раковиной. Зеркало утратило большую часть амальгамы, и сейчас в нем отразилась только часть лица.
Вернувшись в спальню, он опустился на колени и заглянул под кровать. Заглянул в шкаф и кончиками пальцев перебрал там всю одежду.
У стены стоял большой шкаф соснового дерева. Свистун побарабанил по нему кулаком. Дверца раскрылась. Вся скорчившись, там стояла Нелли. Казалось, она вот-вот закричит.
– Слава Богу, что это вы, Уистлер, – сказала она.
– А кого вы, собственно, ожидали?
Она вышла из шкафа, пытаясь собрать воедино остатки былого достоинства; прошлась по комнате. На
